Неподалеку от дома Велико была обширная поляна, где оставили попастись скот. Овец отогнали подальше, за ними присматривал Давидко. Хотя Велико и Василена уже знали обо всем, что произошло в поместье (Галунка и Васил остановились у них проездом и рассказали обо всем), все равно они принялись расспрашивать слуг о том, о сем, да и слуги испытывали необходимость выплакать свою боль. Они долго разговаривали, порой жалуясь, порой подшучивая друг над другом. Помянули и Митуша, спавшего вечным сном на сарненском погосте.
В это время подошли поближе к людям волы. Впереди как всегда были Балан и Чивга — белоснежные, круторогие.
— Что с ними будет? — задумчиво глядя на них, сказал Марин. — Кто знает, какой хозяин им достанется.
— Человек может приспособиться, — заметил пастух Петр. — И пожалуется, и поплачет, но как-то выкрутится из положения. А вот скотина… Кто знает, что у нее на сердце, как она себя чувствует… Коли нету нее языка, чтобы сказать…
Балан подошел к плетню и, глядя на людей влажными черными глазами, лизнул себя по боку, потом принялся спокойно почесываться о кол. Василена подбежала к нему и, улыбаясь, стала гладить его рукой, приговаривая что-то ласковое. Наверное, Балан узнал ее голос, потому что прикрыл глаза и стоял, не двигаясь, только блаженно щурясь.
— Балан, Балан… Куда тебя гонят, Балан? — говорила Василена, гладя вола. — Кто тебя купит, Балан? В какие руки ты попадешь? Станут ли за тобой хорошо смотреть? А? Балан… Ответь, Балан, ответь…
Она вдруг замолчала. Лицо ее вытянулось, помрачнело. Ни на кого не глядя, она подошла к дому и прислонилась лбом к стене. Плечи ее затряслись от плача. Все разом смолкли.
Велико подошел к Василене, постоял немного рядом, потом улыбнулся и сказал:
— Ну чего ты плачешь? Ровно маленький ребенок…
— Грустно мне, вот чего, — ответила Василена и снова посмотрела на Балана, Чивгу и остальных волов. Слезы текли у нее по лицу.
В доме заплакал ребенок. Василена наскоро вытерла глаза и побежала внутрь.
— Свет, свет… майский цвет, — задумчиво сказал пастух Петр и вздохнул.
Спустя немного времени Василена вышла. На руках у нее сидел младенец, она высоко подняла его над головой, приговаривая ласковые слова и радостно смеясь. От слез и следов не осталось — теперь она была счастливой матерью.
— Ну, мы пойдем, — молвил пастух Петр, тяжело поднимаясь с места.
Велико и Василена в один голос попросили их остаться.
— Куда вы пойдете? — сказала Василена. — Пообедаем, тогда и отправитесь.
Она передала ребенка Велико, а сама пошла накрывать на стол. Батраки остались. Пообедали, потом сидели, беседовали. Подшучивали над Аго. Но пришло время отправляться в путь. Давидко, высокий, как жердь, издали помахал всем рукой. Остальные пошли по дороге. Глаза Василены снова налились слезами, но она старалась улыбаться.
— Прощайте, прощайте! — кричала она каждому и махала рукой. Потом осыпала поцелуями лицо ребенка.
Велико пошел к сараю и сразу принялся за работу. Василена осталась во дворе. Она ходила взад-вперед, говорила ребенку ласковые слова, пела ему песенки, но нет-нет, да и посмотрит на дорогу. Случайно обернувшись, она увидела Аго. Он стоял у двери хлева, опершись на лопату, которой бросал навоз, и тоже смотрел на дорогу. Потом смахнул слезы с глаз и вновь засмотрелся. Окутанное облачком пыли, стадо уже почти потерялось вдали.
Перевалили через холм и овцы. Некоторое время еще виднелась длинная фигура Давидко, но вскоре и он исчез из виду.
