– Давай ещё проверим документы?
Мама посмотрела в пыльное окно купе и поправила узкие половинки шторок, бесполезную преграду ослепительному свету. Женщина с черным от загара лицом заправила плоскую подушку в наволочку, крикнула сыновьям на верхней полке.
– Мам, уже проверили. Дважды. Не волнуйся, – смущённо ответила Лина, поймав улыбку соседки.
– Юля, бери пример с дочери! Вот, кто держится молодцом, – подмигнул в проходе Александр Петрович, раздвигая и сдвигая дверь купе и испытывая замок на прочность.
– Да, хорошо. Только... как приедешь, сразу сообщи! И обедать не забывай! Знаю я твою сухомятку, – мама взволновано поднялась. – И пожалуйста, Лина, прошу, звони почаще…
– Я все помню. Обещаю. Не переживайте, – бодро улыбалась Лина, комкая в кулаке наушники.
– Ладно, – мама скрыла глаза за темными очками. – Знаю, что помнишь, просто... – она коротко обняла и встала: – Выросла ты быстро... Счастливой дороги, котёнок!
Неуклюже потрепав Лину по макушке, Александр Петрович проворчал:
– Сдалась же тебе эта магистратура. Будто здесь по специальности работы нет. Было бы желание. Упрямая, как мать, – покачал головой и махнул рукой: – Ну, да, ладно! Держи хвост пистолетом. Удачи, там… в Москве.
Лина прижала лицо к разогретому стеклу. Проводила взглядом до конца перрона хрупкую фигуру, оттенённую плечами Александра Петровича. Послала вслед запоздалый поцелуй.
Вдохнув полной грудью металлический запах поезда, она повернулась к соседке.
– Можно вас нарисовать?
Женщина пригладила пальцами черные брови и улыбнулась, складывая натруженные руки как на старых снимках фотоателье.
Лина воткнула в уши пуговки наушников и взяла альбом. Укрытая стеной волос она склонилась над бумагой и дала волю слезам.
Поезд заскрежетал, вздрогнул. Состав медленно тронулся с перрона, набирая ход под хлопанье купейных дверей и перезвон стаканов. Казённый голос проводника, перекрывая стук колёс, призывал пассажиров готовить билеты.
Глава 6
Живые музеи – безмолвные кварталы старой части Москвы – стыли под покрывалом январских сумерек. Повернув вспять, время прихотливо оживило чёрно-белые антикварные открытки девятнадцатого века. Закроешь глаза, и тишину спугнёт топот копыт по булыжной мостовой, в конце улицы скрипнет деревянное колесо, под изогнутыми газовыми фонарями мелькнут юбки барышень...
Место выбрали не случайно. В отреставрированном особняке графской семьи с четырьмя колоннами под треугольным фронтоном жила трагедия и блистательная слава канувших лет. Занимая левое крыло, «Выставка Современного Искусства» обеими ногами упёрлась в прошлое и будущее.
В просторной бальной зале множились торопливые шаги, и гуляла шайка сквозняков. С закруглённого потолка, окаймлённого нежно-розовым фризом, пухлые купидоны выглядывали из россыпи цветов.
Василина остановилась и прислушалась. Заглянула в список экспонатов. Но ровные печатные строчки ни о чем не говорили. Она перестала отличить одно название от другого, давно выучив назубок. Слегка волнуясь, оббежала взглядом сонно-расслабленный вестибюль, готовый принять именитых гостей, вздохнула. Она впервые участвовала в большом проекте администрации университета.
Совсем скоро – художники, музыканты, писатели, меценаты и коллекционеры, поднимутся по истёртым ступеням в конце заснеженного парка. Трёхметровые дубовые двери распахнуться и особняк оживёт: взмахнут смычками скрипачи; запорхают по наборному паркету официанты; в хрустальных бокалах заиграют огни старинных люстр.
Лина представляла картины молодых художников собранные с просторов СНГ. Отвечала за подачу публике – первое главное впечатление. Используя навыки и чутье, она разместила работы в том порядке обзора, который выбрала сама. Стандартные техники и классические приёмы перетекали в постмодернизм и откровенный вызов даже не эклектики, а жанра, ещё не подвергнутого классификации, требующего времени для осмысления и принятия.
Сунув папку под мышку, Лина вынула из кармана бейдж и приколола к воротнику тёмно-синего пиджака. Однокурсница Маргарита Букреева закончила раскладывать на столах информационные буклеты и помахала рукой. Лина кивнула, и поспешила к невысокому полному мужчине в темно-горчичном пиджаке и галстуке-бабочке.
– Александр Викторович, мы готовы!
Поместив круглый локоть на каменной балюстраде изогнутой лестницы, Новицкий приосанился, втягивая живот: