— Эм. Это смущает. Вот почему.
— Действительно?
Оперевшись на подлокотник шезлонга, Гален уткнулся подбородком в ладонь: — Я видел, как ты, не краснея, раздевалась в «Царстве теней».
Её румянец усилился.
Серьёзно? Салли ощущала себя почти… разгневанной. Она была готова к сексу. Им нравилось её тело. Они хотели её. Она знала это. Но остановиться сейчас и расспрашивать её о чувствах. Снова? Когда взгляд Вэнса задержался на её сжатых пальцах, она заставила себя расслабить их.
Ладно, они делали лишь то, чего она сама хотела. Почему она должна продолжать напоминать себе об этом? И почему, ради всего святого, она вообще смутилась?
— Я просто…
Её голос затих от серьёзного выражения лица Вэнса. Он ненавидел её попытки уклониться от ответа. Девушка прикусила губу и попыталась подумать. Он прав, она не была против обнажения в «Царстве теней». Опять же, Мастера не пытались заставить её чувствовать себя уязвимой, а молодые Домы просто не могли этого.
— Из-за вас я чувствую себя… раскрытой. Больше, чем обнаженной.
— Продолжай раздеваться, — Гален изучал её, пока она стягивала джинсы. — Мы хотим, чтобы ты чувствовала себя раскрытой. Внутри и снаружи.
Когда её соски сжались в тугие горошинки, взгляд Вэнса опустился к ним.
— У тебя красивая грудь, Салли, а я люблю грудь.
Нервный трепет в животе немного успокоился. По крайней мере, пока Гален не заговорил:
— Покажи нам себя, пожалуйста. Стоя. Запястья скрести за поясницей. И дай мне знать, если станет неудобно, или лодыжка начнёт болеть.
Ее мышцы затряслись, когда она изменила стойку, расставляя ноги шире и выравнивая позу, а затем завела руки за спину.
— Если ты сильнее выгнешь спину, то угодишь Вэнсу, — подсказал Гален.
Хотя она тут же прогнулась глубже, но распознала механизм манипулятивной техники. Он подталкивал ее к действиям, позволяющим угодить мужчинам.
— Кажется, тебе нравится делать его счастливым, — заметил Гален.
Она остановила машинальный кивок и ответила: — Наверное.
Гален улыбнулся ей, его тёмные глаза смягчились.
— Вербальный ответ. Тебе также нравится угождать и мне?
Она помедлила.
Вэнс встал и обхватил большой ладонью её запястья, достаточно крепко, чтобы она не смогла двигать руками. Другой рукой он обхватил её правую грудь.
— Ответь Галену.
Она почувствовала, как его мозолистые пальцы царапали нежную кожу её груди.
— Да. — Когда Салли смогла отвести глаза от тёмного взгляда Галена, она едва слышно добавила: — Я не знаю почему.
— Не считая того факта, что ты саба и любишь угождать? — спросил Вэнс.
Она кивнула.
Он потянул за сосок.
— Вероятно, причин больше. Ты доверяешь нам, иначе ты бы никогда не пришла сюда, не говоря уже о том, чтобы просить о помощи.
Всё ещё удерживая руки за спиной, он приподнял её подбородок и овладел губами.
Его поцелуи были, как… как он сам. Твёрдые и прямолинейные. Нежные, но, всё же держали её так, что она принимала всё, что он хотел ей дать.
— И между нами что-то есть, милая. Ты привлекала нас с самого начала, и, судя по твоей реакции, ты тоже это чувствуешь.
Его проницательные глаза поймали её взгляд, затягивая в зыбучие пески.
Он поцеловал её снова. Глубоко. Влажно.
Затем Гален подошёл к ней спереди, и она задрожала изнутри. Вэнс был откровенным. Гален был… непредсказуемым. Его непроницаемые глаза наблюдали за ней, когда Вэнс отпустил запястья.
— Вэнсу нравится следить за тем, чтобы ты не двигалась. Я хочу, чтобы ты делала это сама, — легко улыбнулся Гален. — Меня порадует, если будешь удерживать эту позу, пока я не прикажу иначе.
О, Боже. Она сглотнула из-за пересохшего горла.
— Да, Сэр.
— Сейчас посмотрим, где находится лимит твоего вранья. Скажи мне, когда что-то будет действительно причинять боль. Не боль, которая приносит удовольствие, а ту, которая по-настоящему вредит телу, ок?
Она затряслась, дрожь прорвалась наружу. Её кожа ощущалась горячей, а внутренности замёрзшими.
Гален обошёл вокруг неё, как Дом, осматривающий обнажённую сабу. Она продолжала молчать, ощущая, как все глубже погружается в счастливое состояние от передачи контроля.
Он провёл по её руке, погладил плечи, приласкал ягодицы. Твёрдые пальцы, жёсткая ладонь.
— Очень хорошо.
Оказавшись спереди, он обхватил ее груди и потёр соски большими пальцами. На его губах играла улыбка, пока он сжимал то один сосок, то другой. Тянущее ощущение было замечательным. Её пальчики на ногах подогнулись.
Затем он усилил давление, пока не стало больно.
У неё вырвался писк.
Но он не отпускал.
— Больно, Салли?
Она кивнула. Её глаза наполнились слезами.
— Почему ты не скажешь об этом?
Она уставилась на него. Признаться в том, что ей причиняет боль? Она никогда не делала этого прежде. И насколько это было глупо?
— Больно, — прошептала она.
— Так держать, — он потёр соски, чтобы уменьшить жжение. — Ты думаешь, мир рухнет, если скажешь кому-то, что тебе больно?
— Нет.
Но чувствовала Салли себя странно. Напряжённо. Как будто он… сейчас был более жестоким с ней, чем осознавал.
— Физически и эмоционально? — его глаза сузились, становясь темнее. Строже. — Кто тебя обидел, зверушка? Кто сделал так, что ты не хочешь признавать свою боль?
Она не могла ответить. Мозг перестал функционировать, будто кто-то выдернул вилку и отключил процессор.
— Чёрт, — пробормотал Гален себе под нос.
Он взял её запястья, прижал к талии и притянул девушку к себе.
Дрожа, она обмякла. Ее словно закружило в водовороте, пронзая насквозь ледяными потоками. Но в его твёрдых объятиях она знала, что не выйдет из-под контроля. Он держал её. Ощущая, как тепло его тела обволакивало изнутри, она вздохнула и прижалась щекой к твердой груди.
— Вэнс? — пробормотал Гален. — Идеи?
— У тебя не было братьев и сестёр, напарник, — ответил Вэнс. — Салли, вспомни. Припоминаешь, что говорила: «Ты не сможешь навредить мне»?
Его голос был высоким. Молодым. Дерзким.
Знакомым.
— Я-я говорила это моему брату.
Ее голос прозвучал тонко и нетвердо. Она никогда не говорила это отцу, лишь думала об этом множество раз.
— Продолжай.
Гален прижимал руки к её спине, удерживая рядом.
Она молчала.
Прикосновение к щеке разбило паралич, сковавший ее тело. Она открыла глаза и увидела Вэнса.
— Ты не хотела, чтобы твой брат думал, что может навредить тебе? — его взгляд был понимающим. — Или заставить тебя плакать?
Она кивнула.
— Он смеялся надо мной, если я плакала.
Его издевательства были хуже, чем случайная боль, каким-то образом они выяснили, что смерть матери заодно разрушила и всю их семью.
— Что он делал, чтобы довести тебя до слёз, милая? — руки Вэнса на её лице были нежными.
— Он толкал меня. Если я стояла на его пути, — прошептала она.
Холодные зимы Айовы. Лёд на тротуаре. Узкая, прочищенная тропинка между домом и сараем. Двое могли бы протиснуться и уместиться, или одного можно просто столкнуть с дороги.
— Он бил тебя? — голос Вэнса прозвучал почти как рычание.
— Не… всерьез. — Не Тейт. Шлепок по спине в школьные годы должен был быть жестом одобрения и поздравления за результаты теста, но в итоге это место продолжало болезненно гореть от удара. — Но… я просто не нравилась Тейту.
— А твой отец? — тихо спросил Вэнс.
Она закрыла глаза, не в силах выносить его проницательный взгляд. Потому что… в редких случаях, когда она слишком много говорила или просила о чём-то, или жаловалась, отец мог отвесить ей шлепок. Потому что он её ненавидел. Ненавидел её.
Она осознала, что дрожит, и оттолкнула Галена.
— Отпусти меня!
— Ш-ш-ш, — сказал Гален. — Мы сейчас остановимся, малышка.
Он отступил на шаг назад и сел на диван, потянув её за собой.
Даже когда он усаживал её к себе на колени, она понимала, насколько он осторожен. И её это не заботило.