- Цыплят по осени считают, - с достоинством ответил Антон и нашел взглядом Юлю. - Совсем не изменилась.
- А поросенка мы назвали Обама, что для Обамы большая честь, - под всеобщий смех продолжала свой рассказ их любимая классная.
- Поросенка?
- Дикого поросенка, - скажем так.
Елена Назаровна была из тех педагогов, в которых их бывшие ученики всю жизнь с гордостью говорят: "я учился у такой-то".
Ярко-красные волосы до плеч с челкой наискосок - такой прическе учительница оставалась верна на протяжении десятилетий.
Голубые глаза, яркие и любознательные, как у пятиклассницы, доброжелательная, чуть снисходительная улыбка...
Разумеется, никаких строгих костюмов даже на самые официальные мероприятия, разве что с яркой пестрой блузкой.
Такая яркая оболочка часто обличает натуры, склонные к внешнему эпатажу, но иногда является продолжением (или отражением) внутреннего.
- А помните, в поход ходили, а мне мама шапку-ушанку с собой дала, чтоб в ухо змея не заползла, я даже на фото с ней, - полетели воспоминания.
- Со змеей!
- С шапкой, дурак!
- А помните, как ставили "Ромео о Джульетту" ставили?
- А помните, Кривчук таблеток как-то наглотался, чтоб в школу не ходить...
- Да, не сложилась у него судьба...
- А я вот недавно рассказывал сыновьям, что как-то мы поколотили самого Антона Трухина...
Класс виновато засмеялся.
- А что же Орлов? Приедет? - вспомнил вдруг кто-то, будто его имя было как-то связано с Антоном невидимыми, но неразрывными нитями.
Юля безразлично пожала плечами.
Антон чувствовал себя каким-то неправильным гадким утенком, ведь гадкие утята не возвращаются в свои курятники, а пролетают высоко над ними, распрямив белоснежные крылья. Не рассказывают петухам, как тепло и красиво на юге, не желают помериться силой с индюком.
А Юля... Юля... Интересно, она вообще удостоила бы его вниманием, если бы не покровительственная дружба Макса?
От предательской мысли по шее пробежал холодок. Макса не было в этом зале, но его присутствие явственно ощущалось во всем: в пузырьках шампанского, в зелени у рояля, в будто бы мимолетных взглядах на дверь одноклассниц.
Вдруг случится чудо, и явится собственной персоной Макс Орлов. Рожденный летать высоко.
- Что-то ты совсем приуныл, Антон, - рядом неслышно опустилась Юля. - Пойдем танцевать?
Как по заказу зазвучала музыка времен их школьной юности из какого-то французского фильма. Пианисту в этот вечер выпала благодарная роль машины времени, а может, мага, возвращающего влюбленным свидания под дождем.
- Помнишь, ты принес мне орхидеи? - улыбнулась женщина, похожая на эльфа. - Красивый такой букет, но почему-то сразу завял.
- Орхидеи очень капризные, - невольно Антон представил увядшие орхидеи.
Это был танец втроем. Макс танцевал между ними. Оказалось, не один.
- Макс живет теперь с Машей. Помнишь, девушка с рецепшн?
При имени "Маша" сердце Антона ухнуло, как филин. Ухнуло и затихло.
Танец впятером. И, кажется, кто-то еще...
Мама... Почему мама?
Антон вдруг почему-то почувствовал себя подлецом, как будто не Макс, а он ушел к другой.
Неужели он настолько воссоединился с образом героя своих снов, что чувствует его чувства?
Юля без Макса почему-то стала ему не нужна.
- Антон, можно задать тебе вопрос, - понизила вдруг голос Юля. -Только обещай ответить честно.
-Обещаю.
- Почему. Ты. Вернул. Нам. Лягушку?
- Я не знаю, Юля, я, правда, не знаю, - оправдывался зачем-то Антон и повторил то, что сказал, уже Максу. - Просто лягушка должна жить на болоте.
Юля грустно рассмеялась.
18
Все телефоны в квартире Валькирии Анджреевны заговорщицки молчали.
Она пока еще не знала, как выбраться из этого плена тишины, но была готова разбить невидимую непроницаемую стену.
Кто-то по ее другую сторону ищет ее:
- Ау, Валькирия Андреевна!
- У-у-у, - сдавленно зарыдала женщина.
Сын не останется на ее день рождения. А какие могут быть дела в отпуск?
Отпуск Антон всегда брал в феврале, Валькирия Андреевна знала, чтобы быть дома на ее день рождения, хотя сын и не озвучивал этого.
Но этот февраль все переиначил.
Что там случилось у них с Юлей - теперь, наверное, уже не узнать, но от этого чего-то страдает теперь она, и это несправедливо, ведь она всегда желала сыну только добра.