В молодости мы назначали встречи в «Маленьком Париже» на улице Сталеваров. Вкус того кофе, мороженого глясе и любимого пирожного «картошка» я пронесла через все года. А ещё это было крутое место встреч поклонников Мельпомены: художников, фотографов, фарцовщиков. И мы, молодые и наивные, попивая холодный кофе и поедая мороженое, смело причисляли себя к их обществу.
Прошло время, кафе давно нет. В его помещении находится банк. Фарцовщиков тоже нет, остались одни коммерсанты. Где собираются сейчас художники и фотографы, я знаю – на площади Маяковского, но вот где они пьют свой кофе мне не известно. В общем, скучно стало жить. Никто из-под полы не предлагает тебе джинсы «Левайс», и ты не стараешься охмурить художника, потому что это так заводит. Мир изменился, изменились и мы. Интересно, узнаю я своего одноклассника, ведь прошло тридцать лет, как не виделись?
В «Лавке кофе», маленьком магазине-кафе, свободных мест не имелось. Столики, а их всего пять штук, были все заняты. И продавец не стоял в ленивой позе, а торопливо обслуживал стайку требовательных покупателей. Аромат кофе, как и в «Маленьком Париже» тридцать лет назад, точно так же витал в воздухе и точно так же, как и тогда, моё сердце стучало в приятном волнении.
Закрыв за собой дверь, я оказалась перед невыполнимой задачей. В кафе полно людей, но где тут Венька? Мой взгляд заметался от столика к столику. Я вглядывалась в чужие лица и никак не могла определить, где мой старый приятель. Может, он меня кинул? Пригласил на свидание, а сам не пришёл?
Я чувствовала, что моё бдение у входной двери затянулось. Это уже становилось неприличным, но пройти к какому-нибудь столику я не могла. Я нигде не видела Веньки, высокого стройного шатена.
И вдруг неизвестный мужчина, очкастый старичок за угловым столиком, замахал мне руками. Чтобы исправить неловкое положение, в которое я попала, я шагнула к нему, потому как шагать всё равно нужно было. Не стоять же мне у двери целый час и всё время разглядывать людей?
- Василиса, иди сюда, - услышала я от седого очкарика знакомый голос. Матерь Божья! Я даже споткнулась от неожиданности. Это же Венька собственной персоной! Да, если бы не его голос, я бы никогда не узнала своего одноклассника.
Мужчинам с годами труднее, чем нам, женщинам. У нас много средств под руками, чтобы задержать свою молодость. Это краска для волос, которой мы так старательно закрашиваем свою седину. Тушь для ресниц или на худой конец просто косметический карандаш для выразительности глаз. Помада. С её помощью мы тонкие губы, если захотим, сделаем полными. И это всё мы можем исполнить собственными руками, не привлекая никаких помощников со стороны. Тут я имею в виду всяких пластических хирургов и современных косметологов с их всевозможными препаратами.
Настоящим мужчинам всё это не приемлемо. Они не красят волосы, не подводят глаза, и, тем более, не мажутся помадой. Вот какие они есть в пятьдесят лет, такие они и есть: одни седые, с редкими ресницами, пучкастыми бровями и бледными губами. Другие с тёмными, слегка притрушенными сединой, волосами, яркими щеками и выразительными губами. Но и те и другие никогда не прибегают к косметическим средствам, разве что, к одеколону и дезодоранту. И то не каждый.
В общем, когда я приземлилась за столик, я почувствовала себя ученицей, беседующей со старшим преподавателем. Сразу же Венька сменил своё имя на Вениамина. И фигура у Вениамина была вальяжная, и двигался он неторопливо. На голове седые волосы с пробивающейся лысиной на макушке, седые усы и бородка, на носу очки в роговой оправе, которых Вениамин никогда в школе не носил. Ну, как тут его узнать?
- Василиса, - радостно улыбался мой кавалер, - а ты совсем не изменилась. Выглядишь прекрасно.
Ещё бы! – подумала я. Нет, конечно, изменения за такой большой срок у меня произошли. Тогда мне было семнадцать лет, а сейчас пятьдесят, и надо быть совсем с приветом, чтобы этого не осознавать. Но вот стройность моя осталась почти той же. Вьющиеся длинные волосы я, как только вышла замуж, сразу же отрезала под корень, и теперь у меня короткая стрижка ёжиком. Но не седая, а ярко рыжая.
На мне стильная спортивная одежда, которую я обожаю и которая, очень даже легко, снимает с меня приличное количество лет. Добавить к этому отсутствие мужа алкоголика и стада домашней скотины – курей, уток, поросят, конечно, я смотрелась девочкой по сравнению с седым Вениамином в мешковатой одежде.
Но голос у него остался тот же, и улыбка та же, в общем, я всё равно была рада встрече, пусть даже его внешний вид меня слегка ошарашил.
- Я заказал кофе. Ты будешь?
- Конечно, - поддержала я школьного приятеля, чтобы снять небольшое напряжение. В напряжении был и сам Вениамин, и это хорошо чувствовалось. – Можно было бы выпить за встречу, так здесь не наливают, - продолжила я, поддерживая разговор.
- Можно, - согласился Вениамин, - но я за рулём.
- У тебя машина? – слава Богу, пошёл разговор, не надо тужиться в поисках темы.
- Форд, - послышались гордые нотки в его голосе.
В общем, беседа потекла в положенном русле, и я вздохнула с облегчением. Мы вспоминали своих школьных друзей, кто, где себя проявил, кто кем стал, и нам было так хорошо от воспоминаний, так приятно, что казалось, мы помолодели и возвратились в свои семнадцать.
В моих глазах тут же пропал седой Вениамин, и появился друг Венька. Я перестала обращать внимание на его солидный вид, и даже то, что его Форд имел год рождения семидесятый прошлого столетия, меня не насторожил. А чего мне волноваться?
Я ведь решила завести роман с Венькой в пику Максу. Я знала, что Венька не женат, давно в разводе, что обитает один в своей квартире, и сейчас, когда я к нему ехала, я думала, что если с романом не получится, так хотя бы пересплю.
Но, ничего нельзя делать назло или вопреки судьбе. Эта аксиома ещё раз доказала свою правоту. Мне бы засомневаться в своих планах, таких решительных и быстро исполнимых, но в тот момент в меня вселилась какая-то сила, постоянно подгоняющая и толкающая в спину. Я была роботом, у которого нет мозгов, а только заданная программа. И этот робот упорно двигался по намеченной цели и ничего не боялся.
Собственно, всего бояться я перестала ещё в прошлом году в мае, когда ездила по туристической путёвке в Черногорию. Рафтинг – вот что появилось тогда в моей жизни и что навсегда отбило у меня чувство страха.
Человеку, не испытавшему этого экстрима, не понять, про что я говорю. Но тот, кто хоть один раз в жизни испробовал его на себе, сразу догадается, о чём речь.
Не буду сейчас вдаваться в подробности своего отдыха в Черногории. В обслуживании они похожи, как близнецы братья: гостиницы, шведские столы, экскурсии, ночные бары и спиртные напитки, которыми все наливаются без меры, а потом совершают чёрти что на пьяный глаз.
Но везде можно найти своё отличие - изюминку. В Черногории этим отличием был рафтинг по реке Тара.
Что это такое? Это сложный и безумно захватывающий сплав в надувной лодке или надувном плоте по бурлящей и скорой, словно слалом, реке. Особенно весной, когда талые воды спустились с высоких гор, заполнили русло реки до отказа и довели её до нужного кипения. Для меня же этот сплав явился весёлым приключением и испытанием одновременно.
В общем, нашей группе, вечно мучающейся с утра с похмелья, - виноваты, конечно, в этом ночные бары, - был организован однодневный рафтинг по Таре - это двадцать километров вниз по бурлящей реке к конечной точке, где в маленьком чудесном ресторанчике нас ждал национальный обед. Начиналась экскурсия в семь утра, а возвращались мы в отель уже в восемь вечера. Двенадцать долгих и незабываемых часов.
В назначенный день погода разбушевалась. С самого утра лил мелкий дождик, перешедший вскоре в грозу и ливень. Но нас, лихих туристов, это не волновало. Наоборот, для наших с бодуна голов этот душ имел целительную силу, так что, не обращая особого внимания на причуды погоды, мы на автобусе отправились на северо-запад страны на границу с Герцеговиной.