— О’кей. — Я торжественно наклонил голову. — Обещаю.
— Благодарю вас. — Она облегченно вздохнула. — В таком случае мы, по крайней мере, не окажемся беззащитными, когда они придут за ней.
Она исчезла.
Я пошел дальше, продолжая убеждать себя в том, что тетя Эмма всего лишь выжившая из ума безобидная старуха, но теперь мне как-то не удавалось это сделать.
Когда я, обойдя вокруг озера, подошел к дому, рядом с древним седаном стоял автомобиль с откидными сиденьями и задним откидным бортом.
А через несколько секунд я нашел Стива Энгстеда и Айрис в гостиной.
Его лицо при дневном свете выглядело еще более изможденным, чем накануне, а когда он мне улыбнулся, то я подумал, что это равносильно тому, что меня приветствует говорящий череп. Его лысая голова блестела.
— Хэлло, Ларри! — Это было сказано таким голосом, что со стороны могло показаться, будто я его давний друг, которого он давно не видел. — Айрис мне только это рассказала, что произошло вчера на озере. И я подумал: как повезло Элайн, что вы надумали идти домой пешком.
— Знаете, он почти убедил меня, что у Элайн на самом деле не все благополучно, — сообщила Айрис унылым голосом, — так что теперь мне придется прибегнуть к услугам врача-психиатра… Нам же придется незаметно исчезнуть, чтобы у него была возможность откровенно побеседовать с моей ненормальной сестрицей.
— Айрис! — Энгстед хмуро посмотрел на нас. — Не надо так говорить об Элайн!
— Как прикажете мне ее называть? — Айрис сердито свела брови. — У меня имеется младшая сестра, я бы назвала ее премиленькой девушкой, абсолютно здоровой и разумной, если бы у нее иногда не появлялось желание утопиться!
Энгстед чуть не поперхнулся.
— Почему бы вам не показать Ларри вашу студию? Уверен, что ему будет интересно.
— Какой интерес смотреть на всякий хлам? — Она нехотя поднялась со стула. — Хорошо, я устрою ему экскурсию за десять центов. Давайте поспорим, что он потребует их обратно? Сколько времени вам потребуется, Стив? Неплохо бы выпить мартини.
— Дайте мне полчаса, — попросил он.
— Не больше! — Айрис одернула черный с белой отделкой свитер, так что он еще больше обтянул грудь. — Если бы я знала, я бы перенесла в студию кушетку!
— Увидимся позднее, Ларри. — Энгстед задумчиво пожевал губами. — Еще один вопрос, прежде чем вы уйдете. Вы думаете, что Элайн вчера действительно решила утопиться?
— Она боролась со мной, как дикая кошка, — сказал я. — Сейра звала ее со дна озера, и она намеревалась бежать к ней.
— Благодарю. — Он вытащил трубку из кармана и зажал ее зубами. Я подумал, что точно так же поступают малыши с пустышкой. — Не думаю, что это будет просто.
Я отправился следом за Айрис, мы обогнули дом и прошли к деревянной постройке, стоявшей футах в тридцати от главного здания.
— Вообще-то это бывший сарай, — объяснила Айрис. — Я его реставрировала, как принято теперь выражаться, и из него получилась великолепная студия.
Она распахнула настежь двери, и мы вошли внутрь.
Айрис действительно организовала экскурсию, показала мне электрический гончарный круг, печь и сушильную камеру, запас сырья — импортной английской глины, какие-то снадобья и, наконец, кое-что из ее творений, которые были расставлены на деревянной полке, тянущейся вдоль всей стены.
— Все это страшно убогое и скучное, — сказала она и взглянула на часики, — но нам надо еще убить целых двадцать минут, прежде чем Стив закончит свои психологические опыты над моей сестрицей. Хотите еще погулять?
— Нет, — ответил я, — мне бы хотелось поближе посмотреть на эти вещи.
Я подошел к деревянной полке и снял с нее высокую узкую вазочку с неярко расписанной высокой тоненькой нимфой, прижавшейся к ней.
— Эй, да ведь это прекрасно… Вы еще и рисуете?
— Если это можно назвать рисованием. Просто наношу последний штрих, чтобы придать сосуду… — Она присела на краешек рабочего стола и закурила сигарету. — Все мои произведения одинаковы. Выполнены в легкой манере. Иногда я думаю, что в них я воплощаю собственное легкомыслие.
Я поставил на место вазочку и достал с полки округлую чашу, по краям которой три старых карги в традиционных высоких колпаках летели на метлах одна за другой, спасаясь от преследовавшей их хорошенькой маленькой девочки, оседлавшей зубную щетку.
— Меня тошнит от этой ерунды, — пожаловалась Айрис. — Такая дешевка! Но ведь надо же как-то зарабатывать на жизнь. Вам не надоело на это глазеть?
— Вы знаете, я восхищен! — воскликнул я совершенно искренне. — К тому же интересно было узнать, о чем вы думаете: нимфы, колдуньи…
— Это происходит подсознательно, я все же прислушиваюсь к болтовне тети Эммы, — ответила она со вздохом. — Иногда на меня нападает желание сделать что-то действительно стоящее, по-настоящему хорошую вещь, тогда я применяю технику внутренней и внешней глазури при разрисовке изделия, но каждый раз напоминаю себе, что эта проклятая электропечь пожирает столько энергии, что мои амбиции дорого обойдутся.
— Да, это наверняка очень интересно, — сказал я совершенно серьезно. — Тут не может быть сомнения. Если бы я еще понимал, черт возьми, о чем вы толкуете.
Она глубоко вздохнула:
— Следует ли утруждать себя объяснениями невежде? Ладно, цените, приношу себя в жертву. Гончарные изделия лепят из влажной глины, а затем помещают в тепловую камеру на просушку. На этой стадии они еще пористые, поэтому их необходимо обжечь — пропечь, если угодно, — в печи в течение двух с лишним дней при температуре тысяча триста градусов по Цельсию. Когда изделия остынут, я их разрисовываю и опускаю в глазурь. Но изделие можно сделать более красивым, если повторить обжиг. Но для этого каждый раз нужно вновь запускать электропечь на пятьдесят пять часов. — Она медленно покачала головой. — Нужно быть ненормальной, чтобы объяснять нечто более сложное, чем дважды два, парню, который сочиняет сценарии для телепередач.
— Знаете, а ведь обо всем этом можно было бы сделать прекрасную передачу! — загорелся я.
Айрис лишь пожала плечами:
— Не говорите глупостей!
Я продолжал медленно передвигаться вдоль полки, беря в руки образцы работы Айрис, которые мне нравились. Поразительно, что таких нашлось очень много.
— Что вы думаете о Стиве Энгстеде? — внезапно спросила Айрис.
— Вроде бы симпатичный парень. Старый друг семьи, как я понимаю?
— Он живет в этих краях уже много лет. Первоначально был другом обеих тетушек. Затем, когда тетя Сейра погибла, а мы перебрались сюда, он продолжал нас навещать… А вот я в нем совершенно не уверена, Ларри. В нем есть что-то такое… — Она помолчала пару секунд. — Не знаю, как это выразить словами… Но у меня пробегают мурашки по спине, когда я с ним разговариваю, даже если наша беседа непродолжительна… У меня появляется ощущение, что он надо мной смеется, хотя он всегда предельно вежлив и внимателен. Знаете ли, вчерашняя история произошла исключительно по его милости. Он вновь и вновь накручивал меня бесконечными сообщениями о том, как вы увиваетесь вокруг этой стервы Кирш, пока я не осатанела и не…
— Да, вы мне об этом уже говорили, — сказал я. — Постойте, что это за очаровательная вазочка с фантастическими птицами, веточками и гирляндами цветов?
— Дешевка, — равнодушно бросила она, — скверное подражание Мейсену, восемнадцатый век. Черт возьми, Ларри, можете ли вы серьезно отнестись к моим словам? Меня беспокоят Стив и Элайн. Совсем не уверена, что он не причинит ей больше вреда, чем пользы, если дурочка на самом деле слегка поддалась идиотским россказням тети Эммы о ведьмах…
— Он же профессионал, — не согласился я. — То, что он вам не нравится, не имеет никакого отношения к его попыткам помочь Элайн. Да и потом, он ведь собирается только побеседовать с ней, а не лечить ее.
— Это так, но… — Чувствовалось, что Айрис продолжает сомневаться. — У меня совершенно разгулялись нервы, — пожаловалась она. — Вверх и вниз по спине проходят какие-то токи… Такое бывало каждый раз перед тем, как происходили какие-то неприятные события.