Рельефные мускулы. Тугие жилы. Жесткая поросль волос. Воплощение мужественности.
Он мягко толкнул ее на кровать и замер, глядя ей прямо в глаза.
– Скажи, что хочешь меня.
Она взволнованно облизнула губы.
– Я хочу тебя.
Ах, Ник, если бы ты только знал, думала она, ощущая, как выжигает ее изнутри пылающая страсть.
– Скажи, что никогда об этом не пожалеешь.
– Не пожалею.
Ложь. Она проклянет себя, едва все закончится. Но сейчас ей было наплевать.
– Я тоже, – прошептал он и накрыл ее губы своими.
Сильное колено раздвинуло ее ноги, и Марла вздрогнула, ощутив, как упругий член трется о низ ее живота. Жажда ее стала невыносимой. Воздух вырывался из легких неровными толчками, сердце выстукивало сумасшедший джазовый ритм.
– Я хотел этого с той секунды, как тебя увидел, – прошептал Ник, целуя ее в щеку. – Ты была страшная, обритая, вся в синяках, но я хотел тебя так же, как раньше.
– А я хотела тебя, – призналась Марла, чувствуя, как глубоко в сердце счастье мешается с горечью вины.
Медленно, не отрывая глаз от ее лица, он опустился на нее и замер, опираясь на локти. Над бровями его блестели капельки пота, на лице читалась сладкая мука сдерживаемой страсти. Марла пробежала пальцами по его мускулистой спине. Он снова прильнул к ее губам в жарком, требовательном поцелуе – и она выгнулась ему навстречу, изнемогая от желания, нет, от необходимости ощутить его внутри себя.
– Милая моя!.. – выдохнул он и вошел в нее одним плавным, мощным толчком.
Дыхание ее замерло где-то на пути от легких к устам. Медленно – так медленно, что она ощутила себя на грани смерти от наслаждения, – он вышел из нее. Марла вцепилась ему в ягодицы, побуждая вернуться. Впившись ей в губы, он снова рванулся вперед и без остатка отдался блаженству, о котором так долго мечтал.
Марла выгибалась ему навстречу, отвечая каждому его движению. Каждый новый его рывок был сильнее, глубже, мощнее предыдущего. Первые лучи восходящего солнца, просочившись сквозь жалюзи, залили кровать волшебным золотистым светом, но любовники этого даже не заметили.
Слившись разгоряченными телами, дыша часто и неглубоко, они любили друг друга с такой страстью, что, казалось, сама смерть не в силах была их остановить. Все быстрее! Все глубже! Все сильнее!
Марла закрыла глаза, ощутив приближение землетрясения. Из горла ее вылетел крик – на долю секунды раньше его хриплого возгласа:
– Марла! Любимая!
Мир вокруг содрогнулся и распался на мириады частиц. Ник сжал ее так, словно хотел слиться с ней навеки, содрогнулся всем телом и бессильно уронил голову ей на плечо.
– Я знал... – шептал он, непослушными пальцами перебирая ее волосы. – Я знал, что это так и будет!
– Как раньше? – едва слышно прошептала Марла. Она должна была задать этот вопрос, ибо даже в миг высочайшей страсти не могла совершенно забыть о своих сомнениях. Может быть, они и не были любовниками пятнадцать лет назад. Может быть, она вовсе не Марла Кейхилл.
– Нет, не как раньше. – Приподнявшись на локтях, Ник устремил на нее взор пронзительно синих глаз. – Гораздо лучше!
– Держу пари, ты это говоришь всем девушкам! – игриво усмехнулась она, хотя в глубине души страстно желала ему поверить.
Он рассмеялся:
– Только одной.
– Лжец.
– Только не я.
Он снова поцеловал ее и откатился в сторону.
– Ничего мне так не хотелось бы, как валяться с тобой в постели весь день; но, боюсь, нам лучше встать, пока не проснулся весь дом.
Марла разочарованно застонала. Однако теперь, когда страстное самозабвение уступило место здравомыслию, она понимала, что Ник прав. Довольно испытывать судьбу. И не стоит тратить время зря.
– Мне нужно очень многое тебе рассказать, – призналась она, прикусив губу.
– И мне, милая. Начинай.
– Старик мертв.
Он звонил из своей любимой телефонной будки – у подножия холма, напротив дома богатенького ублюдка. Предутренний туман рассеялся; над городом всходило яркое праздничное солнце.
– Что? А ты откуда знаешь?
Убийца с удовлетворением отметил нотки паники в его голосе.
– Это я его прикончил. Надоело ждать.
– Черт побери, я же велел тебе лечь на дно!
– Ты сказал, надо подождать, пока не окочурится старик. Ну вот, старый хрен отбросил копыта.
– Нас раскроют! Мы все окажемся в тюрьме!
– Никто ничего не узнает. Прошлой ночью старику начали давать кислород. Я просто перекрыл подачу газа. На пять минут, не больше.
– Господи, ты все испортил!
«Голос сукина сына повысился на целую октаву. Паникует. Вот и хорошо!»
– Хочешь сказать, ускорил события? Да тебе радоваться надо. Он ведь уже однажды изменил завещание – вычеркнул Марлу в пользу внука. Что, если бы ему снова пришло в голову передумать? А теперь твой сын получит все.
– Болван! Он не мог изменить завещание! Он был не в здравом рассудке!
– Теперь это уже неважно, – усмехнулся убийца. Он наслаждался своей ролью вершителя судеб.
– Послушай, если кто-то что-то заподозрит...
– Никаких подозрений. Старик умирает, твой парень наследует все, ты получаешь деньги и платишь мне. И без фокусов! – зло сощурившись, предупредил он.
Убийца не сомневался, что, когда дело дойдет до оплаты, этот подонок попытается его надуть. Такая уж у него натура. Он, может, и хотел бы вести дело честно, да фамильная гордость не позволяет.
– Остается еще Марла.
– О ней я позабочусь. Она умрет сегодня до заката.
– Нет! В один день с отцом? Это слишком рискованно!
– Об этом не беспокойся. Я все устрою как несчастный случай. Как ты и хотел. Помнишь?
– Нет! Нет, послушай меня. Подожди несколько дней. Пока все не затихнет. И больше не звони мне на сотовый! Слышишь? Я тебя нанял, я плачу тебе за работу, и я, черт побери, здесь командую!
– Черта с два.
– Предупреждаю тебя...
Убийца расхохотался и сунул руку в карман за сигаретами.
– Расслабься, amigo. Сегодня твой счастливый день. Он бросил трубку и зашагал к своему джипу. Кровь его кипела. Убивать Конрада Эмхерста было легко и неинтересно: вот Марла – другое дело.
Ему нужна только Марла. Так было всегда. И всегда будет.
–...Я притворилась спящей и, когда он появился, постаралась его одурачить. Сделала вид, что ничего не знаю и не понимаю, – рассказывала Марла, сидя на диване в гостиной.
Ник помешивал угли в очаге. Дом постепенно просыпался: слышались шаги в комнатах слуг и звон посуды на кухне. Скоро встанет Сисси и начнет собираться в школу.
– Я кое-что нашла у него в столе. Во-первых, револьвер. Его я спрятала у себя под матрасом. Потом, карточку с именем, адресом и телефоном Кайли Пэрис. Ее я тоже забрала с собой. И, наконец, лист из медицинской карты Марлы Кейхилл, где говорится, что ей сделали операцию по удалению матки и яичников. – Она подняла на Ника тревожные глаза. – Три года назад.
– Значит, либо ты не Марла, либо Джеймс не твой сын, – сумрачно заметил Ник.
– Джеймс мой, – без колебаний ответила она.
Что бы там ни было, одно Марла знала точно: жизнь Джеймсу дала она. Глотнув остывшего кофе, она продолжала:
– Похоже, доктор Робертсон во всем этом замешан. Он не хотел показывать мне медицинскую карту Марлы. Не разрешил взглянуть даже одним глазком.
– Дай мне адрес Кайли, и мы туда съездим, – предложил Ник, потирая темный щетинистый подбородок. Марла мгновенно вспомнила, как колола эта щетина ее кожу.
– А как же револьвер? – При мысли об оружии она невольно вздрогнула.
– Пусть пока лежит, где лежит. Подальше от Алекса. Горничная его не найдет?
– Не знаю. Наверно, нет, если не станет менять простыни.
– Вот и хорошо. – И он двинулся в холл.
– Ник, я не хочу уезжать без малыша! Не хочу давать Алексу шанс украсть сына.
– Из собственного дома?
– Откуда угодно, – с твердостью ответила Марла. Прежде всего она должна защитить сына. – И еще мы должны убедиться, что Сисси в безопасности.