С нею он, правда, всегда вежлив и почтителен, но в споре так повышает голос, что потом сам же просит извинения. И все-таки он кажется ей совсем мальчишкой, хотя сама она всего лишь на три или четыре года старше его.
— Знаю я еще и то, — продолжает Татьяна, — что Варя Кречетова не давала покоя Вадиму Маврину до тех пор, пока он не добился права быть принятым в вашу бригаду. И не из-за того вовсе, что у вас там самые высокие заработки.
— Да, бригада наша славится не столько заработками, сколько строгими правилами, — довольно улыбается Олег. — Мы не называем их никакими там высокими словами, а просто считаем эти правила совершенно необходимыми для настоящего рабочего человека. Хотя ребята у нас, сами знаете, совсем не святые, но мы пока довольно успешно противостоим всяческим соблазнам…
— Я полагаю, что труднее всех у вас Анатолию, — перебивает Олега Татьяна, вызывая в своей памяти образ рослого красавца Ямщикова.
— Да, он горяч и вспыльчив, — соглашается Олег.
— И не только это. По-моему, он подвержен соблазнам больше, пожалуй, чем все вы, вместе взятые, и я очень боюсь, как бы он однажды…
— А я за него, как за себя, ручаюсь!.. — теперь так же громко, как и на заводе, восклицает Олег.
Но в это время в комнату Татьяны заглядывает ее мать, очень еще молодая на вид и такая же красивая, как дочь.
— Может быть, вы чаю выпьете, молодые люди? — спрашивает она.
— В самом деле, Олег, почему бы нам не выпить чаю в компании с моими родителями? Они у меня люди гостеприимные и простые.
Олег знает, что отец Груниной доктор технических наук, а мать преподает в Художественном институте имени Сурикова. Пить с ними чай он, конечно, не рассчитывал. Отказываться, однако, неудобно, и Олег встает, хватаясь за пиджак.
— Зачем он вам? — смеется Татьяна. — Чай ведь горячий, наверное?
— Нет, нет, — протестует Олег. — Без пиджака я не пойду.
— Считаете, что не совсем прилично? — все еще улыбается Татьяна. — Ну и рабочий класс пошел! Ладно уж, идите в пиджаке, только без галстука. Он ведь у вас в кармане, правда?
— Да, пришлось снять, — смущенно признается Олег. — Повязал не очень удачно…
За чаем, вопреки опасениям Татьяны, Олег чувствует себя гораздо свободнее, чем во время разговора в ее комнате. Он толково отвечает на расспросы, делится впечатлениями о недавно прочитанной книге Жана Ренуара об его отце, знаменитом художнике Огюсте Ренуаре.
— А вы знаете, — говорит Олегу отец Татьяны. — Я ведь тоже начинал когда-то с профессии слесаря-лекальщика. Работал и учился, так что мы с вами почти коллеги. Сейчас, правда, я уже не занимаюсь инструментальным делом, но слесарей-лекальщиков высоко ценю. Вы к тому же учитесь в каком-то институте? Не в станкостроительном ли?
— Нет, папа, — отвечает за Олега Татьяна. — Он на заочном отделении философского факультета.
— Философского? — удивленно поднимает брови Грунин. — Хотя, в общем-то, это и не удивительно — у слесарей-лекальщиков я давно подметил философский склад ума.
— Как у часовщиков, — посмеивается Олег. — Тонкий ручной труд вообще предрасполагает к философскому осмыслению действительности.
— А вы на ручной работе? — спрашивает Грунин.
— Слесаря, по-моему, вообще только на ручной, — замечает Татьяна.
— Плохо ты знаешь современное слесарное дело, — усмехается отец. — У них теперь разнообразные плоскошлифовальные, оптические профилешлифовальные и координатно-расточные станки. Даже такие тончайшие приборы, как измерительные плитки, знаменитые «плитки Иогансона», которые долгое время вся Европа делала вручную, теперь изготовляются на станках. А история этих плиток — целая поэма с драматическими эпизодами!..
— Ты нам как-то рассказывал о них, папа, — перебивает отца Татьяна. — Это те самые прямоугольные стальные брусочки, которыми измеряют особо точные изделия, да? История этих плиток показалась мне не столько поэмой, сколько своеобразным техническим детективом — все ведь было сплошной тайной.
— Да, тайн у «плиток Иогансона» хватало! Шведский инженер Иогансон скрывал их секрет не только от посторонних, но и от своих рабочих. Лишь несколько специалистов, которым он вынужден был довериться, знали весь процесс их изготовления в целом…
— Но ведь и мы научились их делать, — снова перебивает отца Татьяна.
— Да, научились. Первым стал их изготовлять русский слесарь Николай Васильевич Кушников. А станок для механического их производства изобрел другой слесарь — Дмитрий Семенов. Делать их вручную теперь, наверное, мало кто умеет.