Есть ли разница – спросила я себя, стоя с Варгизом на смотровой площадке в этом городе и в двадцать первом веке, – есть ли разница между этим моментом и тем днем, в восьмидесятых, когда Юлик и я сидели в детской библиотеке имени Дзержинского (именно Дзержинского, начальника ГПУ, садиста и убийцы) и писали сочинение на тему «Что вы знаете о Венгрии?», чтобы послать его на конкурс в пионерский журнал? Тот день, который, казалось, тянулся бесконечно (сначала – путь в библиотеку по темным улицам, по слякоти, потом – разговор с библиотекаршей, затем – поиски книг и журналов), на самом деле канул в небытие точно так же, как канет сегодняшний день. Я должна была, одиннадцатилетней, понять это и попытаться запомнить все, навсегда, в мельчайших подробностях: библиотеку, Юлика, книжки на столе.
Мебель в библиотеке смастерили специально под детский рост – маленькие стулья, низкие столы – и покрасили в яркие цвета: красный, зеленый, желтый. Из угла в угол тянулась и провисала бумажная гирлянда, оставшаяся с Нового года. Пахло клеем, пылью и растворимым кофе в чашке библиотекарши (все библиотекарши ходили в вязаных костюмах и с янтарными бусами, я даже думала, что это их форма, и все они пили на работе растворимый кофе, я помню их чашки, которые они уходили споласкивать, и, когда возвращались, я видела, что следы кофе все еще остаются внутри). Помню полку с детскими книгами о Дзержинском. В одной был рассказ о том, как друзья-чекисты обманом заставили голодающего Дзержинского поесть картошку с салом. После этого я стала считать поджаренную на сале картошку лакомым блюдом, существовавшим, однако, только в моем воображении – в жизни я так почему-то ни разу ее не поела.
Помню, как Юлик забрался на стул с ногами и листал фотоальбом «Братская Венгрия», показывая мне то на памятник советским воинам-освободителям, то на здание Парламента. А мой взгляд соскакивал с фотоальбома на цветок алоэ в горшке и лейку на подоконнике. Я слушала шум воды в батарее под окном и погружалась в дрему. Юлик тряс меня за плечо, и мы продолжали рыскать по книгам и журналам и даже по кулинарным книгам, чтобы найти рецепты гуляша и венгерских тортов. Мы рассматривали карту мира и выписывали, с какими странами Венгрия граничит, какие у нее основные реки (Дунай) и основные водоемы (Балатон). Какой у нее климат и какие в ней находятся полезные ископаемые. В Большой Советской Энциклопедии мы прочитали, что город Будапешт состоит из двух частей: Буды на высоком берегу реки и Пешта – на плоском. Оттуда же мы выписали даты войн с турками и австрийцами и фразы про героическую борьбу с завоевателями (не помню, упоминался ли там пятьдесят шестой год; вероятно, было упоминание про попытку фашиствующих элементов подорвать социалистический строй). Точно помню, что мы описывали венгерское времяпрепровождение: шахматы и купание в горячих источниках. И то, что в августе сорок девятого года в Будапеште прошел второй всемирный фестиваль молодежи и студентов. И что журнал венгерских пионеров назывался «Пайташ».
Я помню, что переписывала в блокнот статью о венгерском флаге, когда кто-то затряс меня за плечо. Я обернулась – две одноклассницы стояли перед нами. Вы тоже пришли за внеклассным чтением, спросили они, улыбаясь – не просто улыбаясь, а как-то иронично, с издевкой улыбаясь, мол, мы вас застукали, тебя, активистку, с Юлькой-малявкой, чем это вы тут занимаетесь, шерочка с машерочкой. И мы – зачем-то – стали сбивчиво объяснять, что пишем сочинение на конкурс «Что вы знаете о Венгрии?», что вот фотоальбом, а вот книга по истории, а вот стопка журналов «Наука и жизнь», откуда мы выписываем статьи про венгерские изобретения. Они стояли, взявшись, как я помню, под ручку, и продолжали улыбаться тонким улыбками, две самые красивые и самые вредные девчонки в нашем классе. Они пожали плечами и, не прощаясь, отошли к полкам, и мы слышали, как они там шепчутся и хихикают, и знали, что шепчутся они о нас, но пытались не обращать внимания. Мы продолжали записывать, что на венгерском флаге – три цвета: белый – символ мира, зеленый – символ процветания, красный – кровь революции. Или белый – чистота и благородство, зеленый – надежда на будущее, красный – кровь патриотов. Раньше на флаге изображался герб: перекрещенные молот и колос под красной пятиконечной звездой. Но в пятьдесят седьмом герб с флага удалили. Потому что венгры решили: флаг – это «знак государства, выраженный посредством национальных цветов, и излишне обременять его особым знаком герба». Так писал журнал «Пионер».