Пирс возбужденно воскликнул:
– А может, на нас нападут, и тогда мы захватим разбойника, а его потом повесят на всеобщее обозрение!
– Достаточно, Пирс, – строго сказал ему Майлс. – Ты хочешь напугать леди?
Пирс упрямо сказал:
– Я не хочу ехать в карете, как девчонка.
Майлс свел брови:
– Ты будешь делать то, что тебе скажут, и без всяких возражений.
Пирс удивленно уставился на него:
– Я… Я ничего плохого не думал. Сегодня утром, когда мы катались по городу, мы проезжали мимо…
– Ты можешь об этом забыть, наконец? – в отчаянии оборвал его Тимоти. – Могу поручиться, что мы проедем отсюда до Девона так, что нам не придется пускать в ход ни пистолеты, ни шпаги. Лично я в Сэмпфорд-Фоллиот стреляю только в куропаток и зайцев.
Николас, расставив широко ноги, гаркнул:
– Я полагал, что мы обсуждаем наше путешествие, а не виселицу и не охоту на куропаток.
Амелия успокаивающе заметила:
– Я уверена, дорогой, что ты устроишь все самым лучшим способом.
Немного смягчившись, он сказал:
– Нужно будет все как следует продумать, поскольку с нами едут Майлс и Пирс. Мы хотели оставить Кэролайн в доме у мистера Бренкомба и на следующий день отправиться в Трендэрроу.
Тимоти поспешил заявить:
– Уверен, моя мать будет рада принять мистера Куртни и его крестника.
Майлс поклонился ему:
– Это очень любезно с вашей стороны. Но мы с Пирсом вполне сможем переночевать и в трактире. Учитывая надвигающееся несчастье в вашем доме…
Видя, что у него перехватывают инициативу, капитан громкогласно заявил:
– Нет необходимости ничего устраивать. Я пошлю вперед слугу, чтобы в Трендэрроу приготовили комнаты и еду для Майлса и мальчика. А мы с Амелией приедем на следующий день.
Складывая свое шитье, Амелия с облегчением сказала:
– Лучше и придумать нельзя, дорогой. Кэролайн, оставим мужчин выпить по стакану вина, а мы с горничными приступим к сборам.
На всю жизнь запомнилось Кэролайн это путешествие. Стоило им выехать из Лондона, как на западе сверкнула молния. И уже через полчаса на них обрушилась настоящая гроза. Пассажиров кареты бросало то взад, то вперед, так как при каждом ударе грома лошади то вставали на дыбы, то испуганно пятились назад. При свете коротких вспышек молний иногда ей удавалось увидеть Майлса, который с трудом справлялся с лошадью: эту кобылу, застоявшуюся в конюшне отца, наспех выбрал Тимоти.
Лошади вдруг понесли галопом, и Пирс упал Кэролайн на колени. Когда он с извинениями усаживался на свое место, девушка заметила, что он сильно побледнел и что голос у него вздрагивает от испуга.
– Куда этой буре до наших! В Виргинии во время бури сносит дома и целые семьи погибают.
Давно уже не раздражаясь на его хвастовство, Кэролайн миролюбиво сказала:
– Тогда нам нечего и соперничать с тобой по этому поводу. Папа, а почему бы нам не остановиться где-нибудь?
Николас, не отрываясь, смотрел в окно.
– Через несколько минут гроза останется позади. – Он откинулся на спинку сиденья и придержал Амелию рукой. – Самуэль так же ловко управляется с лошадьми, как и с парусом. Но готов поручиться, что сейчас он, как и я, предпочел бы находиться на палубе из добрых английских бревен. Крепкое судно куда больше подходит для того, чтобы перенести такой шторм, чем эта карета, где можно все кости переломать.
После грозы полил дождь, холодный и неослабевающий. Час за часом он упорно барабанил по крыше кареты, завешивая окошки блестящим занавесом. Время от времени, когда дорога становилась шире, Кэролайн успевала увидеть Тимоти и Майлса, в облепивших тела промокших плащах, с надвинутыми на глаза треуголками. Один раз Тимоти заметил ее в оконце и помахал ей рукой. Она вдруг вспомнила, как он вылез из реки в Трендэрроу, взлохмаченный и грязный, и шутил по поводу своего парика. В ее сердце возникло теплое чувство, которое она всегда к нему испытывала. Простой привязанности вполне достаточно, строго заявила она себе. Нечего сравнивать его с Майлсом, нечего желать, чтобы он изменился. Больше всего она должна следить за тем, чтобы не нанести обиду Тимоти, вымещая на нем свою сердечную боль.
Накануне Кэролайн мало спала, настолько тревожили ее разные мысли. Даже когда она на минуту задремала, ей приснился страшный сон: под виселицей стоял Юстас Хардэйкр с веревкой в руке. Сама она, связанная, с кляпом во рту, ждала, когда появится повозка, в которой доставят Майлса. Но когда повозка появилась, в ней был Тимоти, который поднялся на эшафот, а вдали уезжал прочь Майлс, ни разу не оглянувшись.
Утром Амелия заметила ее бледность и круги под глазами, и сейчас, когда карета, подскакивая, неслась по грязной, раскисшей дороге, она время от времени с тревогой поглядывала на дочь.
В середине дня капитан возвестил остановку, чтобы переменить лошадей и немного закусить. Трактирщик принес горячий пунш и стал мехами раздувать огонь в камине. От промокшей одежды мужчин сразу повалил пар.
Тимоти весело спросил:
– Я такой же мокрый, как в тот день, когда одетым бросился в реку. Из моего парика можно выжать столько же воды, уверяю вас!
– Прошу тебя, не устраивай этого ради проверки, – сказала Кэролайн.
Она сидела на стуле около камина, запрокинув голову и закрыв глаза. Амелия уселась рядом, и девушка, вздохнув, положила голову на плечо матери и заснула.
Когда она проснулась, капитан нетерпеливо расхаживал по комнате. Лицо Амелии было суровым. Тимоти и Майлс тихо о чем-то разговаривали, стоя у окна, за которым уже ярко светило солнце.
Кэролайн быстро поднялась:
– Прости, папа. Вы из-за меня задержались?
Николас угрюмо ответил:
– Это твоя мать настояла. Но мы не смогли воспользоваться хорошей погодой, а на этой дороге есть только один постоялый двор, где я, согласился бы остановиться на ночь. Если ты достаточно отдохнула…
– Конечно, папа, прости меня.
Дорога стала почти непроходимой, глубокие колеи были заполнены водой, вымытые ливнем из земли камни делали ее еще более опасной. Капитан при каждом толчке сыпал проклятиями, вспоминая налоги на содержание дорог, которые оставались возмутительно безобразными. Майлс и Тимоти часто исчезали из вида, стараясь найти в поле более удобный путь.
Наконец они добрались до постоялого двора, где, как сказал капитан, они проведут ночь. Не успел он переступить порог, как в следующую минуту весь дом и конюшни наполнились слугами, которые бегом бросились исполнять его приказания. Он командовал хозяином, конюхом, поваром, заботясь о том, чтобы его лакей и кучер были хорошо устроены и накормлены, нахваливая их за то, что они довезли его семью до места при таких трудных обстоятельствах.
Наконец он утихомирился и уселся в кресло с удовлетворенным видом капитана, который благополучно привел в порт свой корабль.
Амелия занялась распределением по комнатам и твердо настояла, чтобы Кэролайн легла спать вместе с ней. Капитан внимательно посмотрел на дочь:
– Действительно, ты выглядишь бледной. Уж не поднимается ли у тебя жар, дитя мое?
– Нет, папа, мне хорошо, – слабо возразила Кэролайн. – Но я хотела бы лечь сразу, как только мы поедим.
Девушка видела, как Майлс тревожно смотрит на нее. Ее всю ломало, тело болело от тряски в карете, казалось, сырость пропитала ее насквозь. Она чувствовала невероятную слабость.
Пирс заснул во время еды, и Майлс понес его в кровать на руках. Как завидовала мальчику Кэролайн, как хотелось ей оказаться на руках у Майлса, положить голову ему на плечо и не просыпаться от этой сладкой мечты.