Вскоре мы с удобствами расположились на площадке, поглощая холодное мясо, хлеб и прочие вкусности, что приготовила Матушка Лу.
Птаха, с увлечением жуя бутерброд, любовалась природой, а мы переговаривались мысленно. Все драконы это умеют. А как же иначе – в ипостаси дракона не больно то разговоришься. Не приспособлена для бесед глотка зверя.
-Ничего не хочешь нам рассказать? – спросил Конт, наблюдая за девчонкой.
-О чем? – прикинулся глупым я.
-О ней. Кто она, откуда, как сюда попала. И кто она для тебя, Андрэ.
Ох, не хочется мне посвящать в тайны Птахи друзей. Не хочется! Моё!
-Почему решил, что я знаю больше, чем уже сообщил тебе?
-В Адорре нет клана Сибирцевых. Даже среди людей нет такого имени рода. В ближних государствах среди аристократических родов тоже нет.
-Может, она не аристократка!
-Скажи еще – селянка, - хмыкнул уже Ружен. – Самому не смешно? Девочку явно обучали. Как она говорит – с пеленок. Потому что таких успехов к ее годам достигнуть почти не реально. Если только не посвящать занятиям каждый свободный час. Конечно, навыки еще шлифовать и шлифовать, но тут определенно есть, с чем работать. И ты уверен, что ей шестнадцать? Я бы сказал – лет двадцать. А то и больше. Немного.
-А что скажешь по навыкам скалолаза? – отвертелся я от прямого ответа.
-Да. Раньше она ползала где-то. Не по скалам. Но близко. Ошибки есть, но поправимо. Я б занялся. Если ты не против.
-Если она не против, - кивнул я на Птаху. –Надо же ей чем-то себя занять, пока еще тепло.
Маха.
Мужики развалились на солнышке, и только что не мурлыкали, как большие коты. Им было явно жарче, чем мне. Драконы! Серега сообщил, что не смотря на рептилоидность, они меньше восприимчивы к холоду. Вроде как внутри каждого дракона есть огонь. Он-то их и греет. Мне бы так! Гора хоть и не великая, изрытая трещинами и выступами, за которые так удобно цепляться пальцами, но все же не скалодром, куда мы с Алешкой выбирались едва ли не каждый выходной. Брат никогда не рассказывал мне, где он служил. Подозреваю, что лишь папа имел крохотный кусочек информации, которой делиться ни мамой, ни тем более со мной, не спешил. И хотя у меня страшно чесался любопытный нос – я делала вид, что мне это совершенно не интересно.
Так, Птаха! Сопли-слюни подобрала, воспоминания о любимых людях в сердце спрятала и на замочек закрыла. Лицо соорудила, улыбочку – чтоб даже гланды видны были. Незачем мужикам знать, какая боль жжет мою душу. Даже Андрэ.
Любуемся природой.
А я сказала – любуемся! Красота же! Осень в самом разгаре. Склоны гор поросли деревьями. Не знаю пока – какими именно. Лиственные уже пожелтели –будто в тяжелых золотых уборах стоят. Задумчивые такие, как зрелые дамы в преддверии старости. А между ними – явно хвойные – на фоне золота они как прорехи.
Поместье Андрэ находится в горной долине, уютной и тихой. И что меня особенно радует – комары отсутствуют как класс! Совсем рядом речка Громыхалка. Даже сюда, на вершину горушки, доносится ее песня… Ненавязчиво, фоном, который уже воспринимается как естественный. Кажется, смолкни сейчас речушка – и станет неуютно. О, а вон там, кажется, отара бродит! Большая! Ну точно! Овцы! Перекатываются пушистыми серыми облаками по еще зеленеющей долине.
Черт! Мне совершенно необходимо ружье!
-Что ты сказала, Птаха? – отвлекся от поедания мяса Андрэ. –Ружье?
Упс! Это я вслух? Ну, вывел меня Синий! Болтается в небе, как нечто неприличное в проруби.
-Рогатку хочу! –сообщила мрачно. –Птичку подстрелить. Фланирует тут, как у себя дома. Овец пугает. Надеюсь, это наша отара во-о-н там жирок запасает?
-Наша, - пригляделся Андрэ. – А Синий не совсем над нашей территорией. Он у себя развлекается. Меня дразнит. Додразнится.
-Ага, -согласился с хозяином Ружен. – Что-то разлетался не к добру. Ты, Птаха, с ним осторожнее. Конечно, по нашим законам, ты еще несовершеннолетняя, но когда это идиотам мешало.
И тут меня осенило! Маришка вспомнилась. Она долго за Сашком бегала. Мужик-то он симпатичный. А Маришка далеко не красавица. Толстенькая, чуточку коротконогая, с милыми веснушками, которые она считала главными врагами привлекательности и нещадно с ними боролась. Не преуспела. Однажды эта умница потащила меня к бабке Ляне. Старой-старой цыганке, невесть с каких времен отставшей от своего табора. Во всяком случае, она и в моем детстве была старой. Держала себя в чистоте. И себя. И маленький домик в две комнатки. И даже, говорят, работала в колхозе, когда он еще был. И пенсию заработала. Что ж, чудеса случаются…. Так вот, кто-то Маришке сказал, что Ляна может Сашка приворожить. Я отбрехивалась, как могла, но разве танк с пути собьешь?! Пришлось идти. Кто бы наш поход видел! Алешка, ради интересу и безопасности для, решивший за нами проследить, прихватил с собой видеокамеру. Шпионы из нас не вышли. М-да. Правда, Маришка загримировалась и закуталась в шаль так, что узнать ее можно было только по фигуре, потому я и не требовала стереть запись.