Кэрол цеплялась за соломинку, не желая признать очевидное, и Эдвин, не упуская шанса, спросил ее в лоб:
— Значит, именно поэтому, женившись на моей матери четыре года спустя, он не сделал ничего, чтобы предотвратить появление Флоренс? И почему, скажи на милость, он усыновил меня, двенадцатилетнего мальчишку, переживавшего тяжелый подростковый возраст?
Кэрол отвернулась. Мысли роем кружились у нее в голове. Из отдаленных уголков памяти начали всплывать отдельные детали из жизни матери, на которые она привычно не обращала внимания, и наполняться новым содержанием.
Стефания не брала в рот ни капли спиртного, даже ликера, и не переносила людей, злоупотребляющих зеленым змием. Она много занималась благотворительностью, особенно помогала женщинам, подвергнувшимся насилию. Она же настояла на том, чтобы Кэрол поступила в колледж, так как сама она в юности не закончила даже среднюю школу, и ее это очень задевало. Она много занималась собственным образованием и в результате получила степень бакалавра изобразительного искусства.
— Ну? — спросил терпеливо ждавший Эдвин. — Так что же ты думаешь о Джеффри в конце концов, Кэрол?
— Не знаю. — Она спрятала от него наполнившиеся слезами глаза. — Я только хочу знать, почему он не стал бороться за меня.
Эдвин приподнял ее лицо за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.
— Он совершил ошибку, позволив своей гордости диктовать поступки. Когда он опомнился, было уже поздно. Уильям Стэнли стал твоим отцом. Он любил тебя тогда, любит и сейчас. Именно поэтому, боясь огорчить тебя и разрушить твой покой, он и не хотел рассказывать тебе правду о матери и омрачать твою память о ней.
— Моя несчастная мать! — горько вырвалось у нее. Голая неприкрытая правда больно ударила ее в самое сердце. Стефания Стэнли — изысканная женщина, жена преуспевающего врача, великолепная хозяйка. Добропорядочная гражданка, вся жизнь которой оказалась построенной на лжи. А я верила каждому ее слову!
Услышав признаки истерики в ее голосе, Эдвин обнял ее за плечи и привлек к себе, хотя она и попыталась сопротивляться.
— Не надо, — ласково произнес он и нежно стал гладить ее обмякшую спину. — Не надо так переживать. Ты ведь ни в чем не виновата. Ты просто оказалась жертвой этой ситуации.
— Нет, — всхлипнула Кэрол. — Зачем только ты мне все рассказал! Я тебя ненавижу, Эдвин Трейси.
— Я сам себя ненавижу, — угрюмо ответил он. — Я не хотел тебе ничего рассказывать. Кэрол, дорогая, ну перестань так плакать. Ты можешь заболеть, если не остановишься.
— Мне все безразлично! — Она подняла к нему заплаканное лицо. — Ты себе представить не можешь, как у меня внутри стало пусто и противно! Я сама себе противна.
— Ты не можешь так говорить о себе. — Он обхватил ее лицо ладонями и заговорил внезапно охрипшим голосом: — Ты — самая прекрасная и… желанная!
Он прильнул к ее губам так страстно, словно собирался выпить всю боль, которую причинил ей. Его поцелуй был таким нежным и глубоким, что внутри нее зародилась искра огня, разгоравшаяся с каждым мгновением и наполнявшая ее теплом.
Она ощущала прикосновения его рук у себя на шее, плечах, на спине и чувствовала биение его сердца. Из его глаз, казалось, лился мощный поток света, разгонявший тьму, сгустившуюся вокруг нее. Пламя внутри нее разгоралось все сильней, и кровь быстрее понеслась по венам. Ужас последних минут отступил. Все страшные детали, открывшиеся ей, съежились в этом огне и отступили куда-то далеко-далеко, оставив жадное желание принадлежать ему, принадлежать так, как будто на свете вообще нет никаких других женщин, кроме нее. Она хотела быть любимой честно и открыто, если не вечно, то хотя бы в это мгновение.
Ее руки сами потянулись к перламутровой застежке платья и легко справились с нею.
Он поймал ее пальцы, сильно сжал их и прижал к своей груди.
— Сейчас не время поддаваться импульсивному чувству. Ни ты, ни я не владеем собою.
— Я не хочу размышлять. Я хочу… чувствовать, чтобы исцелиться. — Она мягко поцеловала его в шею и со вздохом прошептала: — Помоги мне, Эдвин.
— Никогда не начинай дело, если не уверен, что закончишь его… — начал было он длинную тираду, но страстный стон вырвался у него поневоле — Кэрол наклонилась и кончиком языка обвела вокруг его левого соска. Тяжело дыша, он все-таки спросил: — Но ведь ты не хотела, чтобы мы занимались любовью.
— А теперь хочу. — Ее пальцы легко пробежали по бороздке темных волос на его груди.