В общаге он направился к читальному залу, не давая мне возможности слинять к себе в комнату. Но я попыталась его остановить, в конце концов я не была его собственностью, да и дежурство закончилось, я согласна помочь, но не ценою своего желудка и комфорта.
— Извините, Вячеслав Романович, но можно я поднимусь к себе. Мне нужно переодеться и очень хочется нормально позавтракать.
— Хорошо. Показывай, где ты живешь, — неохотно согласился он.
— Вам идти со мной не обязательно, — я попыталась остановить его, — через полчаса я к Вам присоединюсь.
— Веди. Я должен знать, где тебя найти, если мне это будет необходимо.
Я не стала с ним спорить, и мы поднялись ко мне в комнату. Его не нужно было приглашать: он прошел сам, в ожидании завтрака устроившись на диване и рассматривая убранство моей общаговской «квартирки». Мне пришлось переодеваться в его присутствии. Не перед ним, конечное, но…
Приготовила завтрак, сварила кофе. Предложила ему. Он не отказался. За завтраком сказал:
— Знаешь, Виолетта, меня иногда нужно останавливать. За работой я забываю про все земные радости. Спасибо за завтрак. А где можно покурить? Люблю сигарету в сочетании с кофе.
— Можете открыть окно и покурить здесь. Пепельница на тумбочке.
— А компанию не составишь?
— С чашечкой кофе присоединюсь позднее. Сначала уберу со стола.
Он стоял у окна, курил, выпуская струйки дыма, медленно пил кофе и наблюдал за мной. Взяв свою чашечку, я села на диван. Кофе пили молча.
— Я готов.
— Я тоже. Одну секунду только, Вячеслав Романович, сейчас помою чашечки. Грязной посуды быть не должно. Стасиков разводить нельзя, — посмеялась я.
Он улыбнулся, промолчал, просто ждал. Выходя из комнаты, тормознул.
— Вета. Можно так? Это же производное от Виолетты?
— Да, можно.
— Вета, если тебе не удобно на «ты», то давай хотя бы без отчества. Ты теряешь драгоценные секунды нашего времени, — он снова улыбнулся.
Улыбка шла ему, он становился каким-то особенно нежным и притягательным, на щеках появлялись милые ямочки.
— Хорошо, постараюсь, — пообещала я, закрывая дверь.
— А Анатолия Семеновича ты тоже по имени-отчеству называешь?
— Во-первых, называла, во-вторых, да.
— И в постели?
— И в постели, если Вас интересуют такие подробности, хотя в постели я стараюсь обходиться без имен. Но Вам такое не светит, — резко ответила я.
Меня это уже начинало бесить. Работа это одно, но в свою личную жизнь пускать его я не собиралась.
— Это мы еще посмотрим… — нарочито серьезно произнес он, а потом наклонился ко мне и прошептал. — Однажды ты позволишь мне гораздо больше, и это произойдет совсем скоро…
Первая неделя была кошмарной и шикарной одномоментно.
Рабочий день с восьми и до шести-семи вечера полностью выматывал меня. Поблажки от куратора ждать не приходилось. Вячеслав не уходил из больницы до тех пор, пока не был убежден, что там все нормально. Больных у него также было больше, чем у всех остальных врачей отделения. В перерывах между больными успевали еще поработать над диссертацией, исправляя слабые ее места, переделывая выводы, редактируя текст.
Компенсацией за такую работу был ежедневный ужин в ресторане и личное такси. Вячеслав меня забирал утром от общаги, туда же привозил вечером.
Я не могла сказать, что мне не понравилось работать с ним, не понравилось его общество. Нет. Мне очень даже всё понравилось.
Работать с ним было одно удовольствие. Я забывала, что вокруг существует другой мир. Ежедневные обходы в отделении, консультации больных в других отделениях, пару раз вызывали в хирургическое отделение на операцию, работа над диссертацией — и все это в бешеном темпе. Как он все это выдерживал? Лично я к концу недели падала от усталости.
Я прекрасно понимала, что работать так, как он, с такой самоотдачей, я не смогу никогда. В отличие от Вячеслава Романовича, дома меня всегда будет ждать сын, и после работы я всегда буду спешить домой. Сейчас мы далеко друг от друга лишь только потому, что мама — студентка. А так, в реальной жизни, после работы мне будет чем заняться, как и любой женщине. На моих плечах будет семья, кухня, уборка и так далее, и тому подобное. А это то самое время, из тех же 24 часов наших небольших суток.