Доминик уже завтракал за большим столом красного дерева. Увидев Табиту, он вскочил и поспешил ей навстречу.
– Я не ждал тебя так рано. Ты просыпаешься гораздо раньше наших дам. Не слишком ли быстро ты поднялась с постели? – с тревогой в голосе спросил он. – Как себя чувствуешь?
Табита вдруг так смутилась, что не нашла в себе сил встретиться с ним взглядом.
– Спасибо, хорошо, – ответила она, потупившись.
– Тогда садись завтракать.
Доминик усадил ее в кресло и придвинул к ней тарелки с едой – нашинкованными говяжьими почками в остром соусе с грибами, жареной пикшей и вареными яйцами с горячей ветчиной.
Стараясь справиться с охватившим ее волнением, Табита стиснула руки на коленях и подняла наконец на Доминика глаза:
– Доминик, я вчера даже не успела тебя поблагодарить за помощь. Страшно подумать, что было бы, не подоспей ты вовремя… – Голос у нее дрогнул, и она умолкла.
– Не думай об этом, – ласково сказал он. – По крайней мере я воспользовался случаем и хорошенько проучил этого негодяя. Так что это я должен тебя благодарить. А теперь как следует поешь. А то платье на тебе болтается.
– Я, наверное, выгляжу чучелом? – рассмеялась Табита.
– Выглядишь как беспризорное дитя. Впрочем, ты и есть дитя, – поддразнил он ее.
Табита наконец перестала смущаться и принялась за еду. Доминик, потягивая кофе, посматривал на девушку.
Выглядела она очень юной, особенно в этом непомерно широком для нее платье. Юной и исполненной ангельской невинности.
Стоило Доминику вспомнить о том, что собирался с ней сделать этот подонок Ричард, как ярость снова охватила его. Однако он не дал воли чувствам и спокойно обратился к Табите:
– Сегодня до полудня я намереваюсь нанести визит твоим родственникам. Тебе что-нибудь привезти оттуда?
Табита растерянно смотрела на Доминика, не зная, что сказать. Потом наконец спросила:
– Зачем ты туда поедешь?
– Не волнуйся, Табби, – мягко заметил Доминик. – Я просто собираюсь сообщить твоей тете, что ты теперь будешь жить у нас, и попросить ее отказаться от прав на твое опекунство.
– Думаешь, она согласится? – с тревогой в голосе спросила Табита.
– У нее не будет выхода, – весело ответил Доминик. – Предоставь это мне. Но ты так и не ответила на мой вопрос. Что тебе привезти оттуда?
Ничего, чем она особенно дорожила бы, у Табиты не было. Разве что рисунки.
– Пусть Верити соберет мою одежду, – нерешительно проговорила она и смущенно добавила: – И еще краски, мольберт, кисти, альбомы и рисунки.
Доминик поднялся из-за стола. Табита тоже встала. Предстоящее сражение с тетей подняло Доминику настроение. Лицо его выражало радость. Табита скорее бы умерла, чем согласилась не то что участвовать в предстоящем сражении, а просто наблюдать за ним. Но Доминик с самого детства ничего не боялся. И Табите захотелось стать такой же смелой, как он.
Доминик надел пальто, натянул перчатки, прошел к двери и обернулся, чтобы попрощаться. Он уже повернул ручку, но задержался и, слегка нахмурившись, внимательно посмотрел на Табиту.
– Ты чем-то встревожена, Табби?
– Не хочу, чтобы ты разговаривал с тетей, – тихо ответила девушка.
Он подошел к ней.
– Боишься, что они оскорбят меня словом или делом?
– Не знаю. Но думаю, одному тебе нелегко придется. И все из-за меня.
– Не будь наивной, Табби. Неужели я возьму тебя с собой на растерзание к твоей дражайшей тетушке? Успокойся, моя милая Табби. Я скоро вернусь. До встречи.
Когда за Домиником закрылась дверь, Табита, посидев еще немного в столовой, перебралась в уютную гостиную в передней части дома, совсем маленькую и весьма скромно обставленную. Здесь она решила дожидаться леди Хантли.
Чтобы как-то отвлечься, Табита принялась читать названия на корешках книг, стоявших на полке. Среди них был роман «Чувства и сопереживания», пользовавшийся популярностью, и именно поэтому тетя Монтекью запретила Табите его читать. В классной комнате имелись лишь те произведения, которые одобряла тетя. Табита читала об известной писательнице Джейн Остин, но ни разу не держала ее книг в руках. Поэтому села в кресло и погрузилась в чтение.
Леди Хантли не была ранней пташкой и спустилась на первый этаж лишь после полудня. Не успела она поздороваться и поинтересоваться самочувствием Табиты, как в коридоре послышались шаги и на пороге появился Доминик, промокший до нитки. Дождь зарядил с самого утра.
– Доминик, ты весь вымок! – воскликнула леди Хантли, когда он поцеловал ее в щеку. – Только не говори, что уже съездил в Роксли да еще по такой погоде.
– Съездил.
Женщины в ужасе смотрели на него, не в силах произнести ни слова. Доминик рассмеялся.
– Ну что? – нетерпеливо спросила леди Хантли. – Или ты решил держать нас в неведении до вечера?
– Нет-нет, мама, сейчас все расскажу. – Он опустился в кресло. – Все произошло, как я и ожидал. Я заявил, что желаю лично побеседовать с леди Монтекью. Сказать, что она была не в духе, значит, ничего не сказать. Прежде всего она спросила, что я сделал с ее племянницей. Я описал ей обстоятельства, при которых обнаружил тебя, Табби, накануне вечером в библиотеке, ни слова не сказал о том, что думаю о ее сыне, оказывается, у него сломана челюсть. – Заметив смятение на лице матери, Доминик бросил в сердцах: – Этот подлец еще не того заслужил! Небось лезет на стену от боли. – Он повернулся к Табите. Она побледнела и судорожно сжимала руки. – Твоей тете я сообщил, что жить теперь ты будешь у нас, ей придется с этим смириться, если она не хочет, чтобы я всем рассказал, с какой жестокостью она с тобой обращалась все последние годы. И еще сказал ей, чтобы она по-дружески посоветовала мистеру Теккерею навсегда оставить все попытки добиться твоей руки.
Заметив изумление в глазах Табиты, он объяснил:
– Это Амелия. Я недавно встретил ее у озера. Табби, почему ты мне об этом не рассказала? Ты же знаешь, я бы непременно помог.
– О чем ты говоришь, Доминик? – удивленно спросила леди Хантли. – Кто этот мистер Теккерей?
– Это долгая история, мэм, – вмешалась в разговор Табита. – Не стоит тратить на нее время. – Она почувствовала на себе внимательный взгляд Доминика, опустила глаза и густо покраснела. К счастью, он не продолжил этот разговор, а вернулся к подробностям утреннего визита.
– Итак, Минерва начала было напыщенно разглагольствовать о своем бескорыстном милосердии и черной неблагодарности Табиты, не говоря уже о ее горячем желании предать меня в руки правосудия за жестокое избиение ни в чем не повинного сына. Все это были пустые угрозы. Она до смерти боится дурной славы. Я ей сказал, что все будет выглядеть так, будто Люси пригласила Табби погостить у нас, а потом вместе съездить в Лондон.
Табита сидела молча, пытаясь переварить услышанное.
– Не знаю, что и думать, – проговорила она наконец. – Я, пожалуй, откажусь.
– Конечно, ты не откажешься, Табби! – быстро возразила леди Хантли. – Люси будет на седьмом небе от счастья. Светский сезон только-только начинается. Ты будешь ездить с нами на званые вечера, в театр. Тебе понравится! – Леди Хантли увлеклась своей идеей и с энтузиазмом сказала: – Мы отправимся в столицу, как только ты придешь в себя. Необходимо обновить твой гардероб, нельзя появляться в свете в этих ужасных платьях, которые Минерва заставляла тебя носить.