От звука его голоса Табиту передернуло. Доминик поставил сестру на землю и присел рядом с Табитой.
– Не ушиблась?
Девочка покачала головой.
– Вот и хорошо. Ричарда я беру на себя, и забудем о нем. Пойдите поищите ваши туфли. Но без меня не уходите.
Ричард шагнул в их сторону.
– Да, Доминик Риз, попал ты в переплет. Небось подглядывал за ними? – говорил он насмешливо, но глаза выдавали его с головой, потому что в них ясно можно было прочесть то, о чем он сейчас думал. Ричард знал, что с Домиником шутки плохи.
– Что-то не припомню, чтобы меня просили за ними приглядывать, – холодно ответил Доминик. – Я-то поступил хорошо, а вот в переплет, насколько я понимаю, попал именно ты. Объяснять не нужно?
В этот момент вернулись вымокшие до нитки и перепачканные грязью девочки. Люси больше не плакала, и на ее чумазое личико вернулось прежнее смешливое выражение. Но в больших глазах Табиты застыла такая безысходность, что Доминик испытал весьма неприятное чувство беспомощности. Даже если ему удастся припугнуть Ричарда и тот оставит девочку в покое, бедняжке не избежать сурового наказания. К несчастью, он оказался прав. Едва девочки предстали перед обеими высокородными дамами, наслаждавшимися послеполуденным чаем на летней террасе, леди Монтекью в ужасе воздела руки, отправила трясущуюся от страха девочку в свою карету и поспешно раскланялась с хозяйкой.
По дороге домой не было сказано ни слова, но, едва войдя в дом, леди Монтекью повернулась к своей племяннице и распорядилась ледяным тоном:
– Я жду тебя в гостиной. Немедленно. – Повернувшись к сыну, она добавила: – Ты тоже приходи, потому что, похоже, был свидетелем этого безобразия. Я хочу знать, что там на самом деле случилось.
Табита, которая даже не успела переодеться, предстала перед разъяренной тетушкой и ухмыляющимся кузеном и совсем пала духом.
– Ну-с, мисс, что мы можем сказать в свое оправдание? – убийственно презрительным тоном спросила леди Монтекью.
Табита, чтобы не видеть искаженного холодной яростью лица тети, уставилась в пол и мучительно пыталась придумать хоть какой-нибудь ответ. Она знала, что тетя запрещает ей заходить в воду, однако надеялась, что о ее проступке никто не узнает. Однако ложь заслуживает наказания. Преподобный Холл как раз говорил об этом в прошлое воскресенье. Но почему запрещают все самое интересное?
Пронзительный голос леди Монтекью вернул девочку к мрачной действительности.
– Табита, по всей видимости, не только не собирается объяснить свое недостойное поведение, но и не намерена попросить прощения. Ну что ж, может быть, ты, Ричард, расскажешь мне о случившемся?
– Да, мама. Табита и Люси, обе стояли в воде. Табита, видимо, столкнула Люси в озеро, потому что та плакала навзрыд, а Доминик пытался вытащить ее на берег.
– Неправда! Все было совсем не так! – выпалила Табита. Бесстыдное вранье Ричарда придало ей смелости. – Она плакала… она плакала, потому что поскользнулась и упала! Ухватилась за меня, и я тоже упала!
– Но ты не плакала, – язвительно заметил Ричард. – Значит, не испугалась. Между прочим, вид у тебя весьма самодовольный.
– Нет! Это все неправда! – В отчаянии Табита наконец решилась взглянуть на свою тетю. – Простите меня, тетя Монтекью. Мы сидели на берегу, и я… я знаю, что мне не следовало заходить в воду, но упали мы случайно. Так получилось.
– Полагаю, я услышала достаточно, – заговорила, помолчав, леди Монтекью. – От тебя следовало ожидать чего-нибудь подобного. В Брекенбридже нельзя было оставлять тебя без присмотра и позволять морочить голову малютке Люси. Ты не только опозорила себя перед графиней, но еще и меня поставила в неловкое положение. Всем сердцем желаю, чтобы после всего пережитого Люси не расхворалась. После такого, с позволения сказать, купания она вполне могла подхватить простуду. Остается молить Бога, чтобы этого не случилось. – Леди повернулась к сыну: – Ричард, ты можешь нас оставить.
Когда тот вышел за дверь и плотно ее прикрыл за собой, тетя Монтекью взяла лежавший перед ней на столе узкий кожаный ремень.
– Вытяни руки.
Табита безмолвно повиновалась, зная, что отказ повлечет за собой еще более ужасные последствия. Она зажмурилась и собрала всю свою волю в кулачок, чтобы перенести телесные страдания.
Глава 3
Надежды Табиты и Люси оправдались, следующий день выдался таким же восхитительно солнечным и безоблачным, как и предыдущий. В Роксли слуги поднялись чуть ли не на рассвете и стали готовиться к традиционному чаю в саду. Поместье гудело, как пчелиный улей. Все сверкало: фаянсовая и стеклянная посуда, серебряные блюда, ложки, ножи и вилки, – с мебели тщательно сметали пыль, ковры выбивали на заднем дворе. Клумбы в саду поливали, газоны стригли, дорожки и террасы убирали. Столы были расставлены под раскидистым старинным дубом, его ветви укрывали в тени не только близлежащую лужайку, но и часть южной террасы. К полудню приготовления были закончены, и начали прибывать приглашенные.
Табита, стоя у окна, наблюдала, как по широкой подъездной дорожке, обсаженной по обеим сторонам разросшимися лаврами, к дому подъезжают кареты, и из них высаживаются в пух и прах разодетые гости. Девочка зачарованно смотрела, как леди, в колышущихся платьях, в украшенных перьями шляпах, проплывали через парадные двери и исчезали внутри особняка. Столы были накрыты за домом, на южной стороне, а окно комнаты Табиты выходило на север, так что девочке ничего не оставалось, как дожидаться прибытия следующей кареты.
Когда появилась карета семейства Риз, Табита прижалась лицом к стеклу. Люси появилась первой и, как обычно, соскочила со второй ступеньки прямо на землю. Увидев ее, Табита с облегчением вздохнула. Слава Богу, подруга не заболела после невольного купания. Следом появилась леди Хантли, за ней – Доминик, и Табита в который раз подумала, как должна быть счастлива Люси, имея такого брата. Дело было вовсе не в зависти, такое ей и в голову не могло прийти, ведь Люси – ее любимая подруга. Табита смотрела, как все семейство поднимается по лестнице к входу в дом, и ее сердечко сжималось от тоски. Табита почувствовала, что лицо ее мокро от слез, и, отойдя от окна, принялась искать носовой платок.
Слуги с ног сбились, подливая питье в бокалы томимых жаждой гостей. Прислуга едва успевала уносить и приносить кувшины, блюда и тарелки на кухню и обратно на террасу. Столы, стоявшие в густой тени, ломились от всевозможных яств: сочные ломти холодного мяса, крохотные сандвичи, желе и пирожки с фруктовой начинкой, горки только что собранной домашней клубники и малины соседствовали с кувшинами со взбитыми сливками. Требовательность Минервы Монтекью к прислуге достигала заоблачных высот, но сегодня эти высоты были достигнуты, и хозяйка с удовлетворением наблюдала за прогуливающимися по дорожкам и террасе гостями.
– Минерва, все замечательно.
К ней подошла леди Хантли.
– Да, пожалуй, – улыбнулась леди Монтекью. – Погода не подвела. Не представляю, чтобы мы делали, если бы день выдался дождливый.
– Да, нам повезло, – промолвила графиня. – Я и не припомню, когда последний раз стоял такой погожий июль. Уверена, твои гости опустошат все запасы шампанского! – рассмеялась графиня и, улыбаясь, добавила: – Детей за уши не оттащишь от фруктового пунша! – Понизив голос, она доверительно продолжила: – Недавно застала Хьюго врасплох, он предлагал Доминику рюмку бренди, представляешь? Ну я им задала жару! – При этом ее взгляд был исполнен смеха и симпатии.
– Как поживает Хьюго? – спросила Минерва.
Последние несколько лет граф Хантли сражался с таинственной болезнью, которая временами лишала его сил.
– По-разному, моя дорогая. То лучше, то хуже, – спокойно ответила графиня. – Сегодня неважно, иначе он приехал бы с нами. Кстати, я что-то не вижу Табиту. Надеюсь, после вчерашнего все обошлось. Доминик мне рассказал. Не надо было Люси подстрекать ее. Табита не разболелась?