— Хватит или мало? — съязвил он. — Могу и ручку дать.
— Спасибо. Ручка у меня есть.
Когда заявление инженера с просьбой освободить его от занимаемой должности по собственному желанию оказалось в руках у директора, тот уже не скрывал своего ликования. Его хмурое морщинистое лицо разгладилось и словно посветлело.
— Что ж, вольному воля, — улыбнулся он. — Тем более что вы, едва поступили, сразу стали мне во всем перечить. Вспомните…
— Тут и вспоминать нечего, — прервал его Аман. — Когда я пришел на автобазу, вас чуть ли не ежедневно вызывали в горком и не очень-то гладили там по головке. Разве не так?
Директор молчал.
— Вам не нравились мои действия, но почему-то мы все-таки вылезли из прорыва, — продолжал инженер. — Да, я не давал спуска лодырям, и потом об этом говорилось на партактиве. Вот тут-то вы и испугались…
— Чего же мне было пугаться? — изобразил удивление директор.
— А то вы не знаете — чего? Вам пришло в голову, что я зарюсь на ваше мягкое директорское кресло. И вы решили избавиться от меня. Любым способом. Вы бы меня давно уволили, но опасались, что мой отец не потерпит несправедливости и поднимет шум. Портить отношения с Тойли Мергеном вам не хотелось — что ни говорите, человек в районе известный. Вот тогда вы и стали толкать меня на «левые» дела с запчастями…
— Клевета! — закричал вдруг директор. — Чудовищная клевета!
Чем больше кипятился директор, тем спокойнее становился Аман.
— Я бы сам хотел, чтобы это было клеветой. Но, к сожалению, это святая правда. И раз уж у нас получился такой откровенный разговор, скажу вам еще одно. Не вздумайте отыграться на моей характеристике.
— Да уж, ничего лестного там написано не будет.
— Что ж, придется обратиться за поддержкой к коллективу. У нас ведь все работники на виду и настоящую цену друг другу знают.
— Ну, ладно! — неопределенно протянул директор и написал на заявлении: «Не возражаю».
Увидав резолюцию, Аман попрощался и поспешил на улицу.
Вскоре ему удалось остановить такси. Еще находясь под впечатлением неприятного разговора, он сел рядом с водителем и задумчиво произнес:
— Теперь прямо в колхоз.
— У нас на Мургабе много колхозов, — усмехнулся таксист. — Какой-нибудь поближе или, может, наоборот, подальше?
— В «Хлопкороб».
— Так бы и сказали. К Тойли Мергену, значит?
— Да. И побыстрее…
— А что-то говорят, будто Тойли Мергена вроде бы освободили. Не знаете за что?
— Нельзя ли побыстрее?
Поняв, что с этим пассажиром разговор не получится, водитель дал газ. А когда западная граница города и переезд через железную дорогу остались позади, машина понеслась с такой скоростью, что они оказались на месте уже через пятнадцать минут вместо положенных тридцати.
— Спасибо, брат, будь здоров! — сказал Аман, расплачиваясь с таксистом. — Красиво водишь.
Из-за деревьев Аман сразу разглядел толпу возле их дома.
«Что бы это могло значить? — недоумевал он, шагая к родному порогу. — Неужели что-то случилось — отец в последнее время жаловался на сердце…»
Лица у людей были печальные. Аману даже показалось, что на глазах у колхозного кассира, коротышки Оразмамеда, блестят слезы. Только Кособокий Гайли с беспечным видом сидел на корточках в сторонке.
Не на шутку встревоженный, Аман даже позабыл поздороваться.
— Что привело вас сюда, люди добрые? — обратился он к собравшимся.
Но никто не отозвался на его вопрос, только некоторые смущенно переглянулись.
— Дядя! Почему вы молчите? — повернулся он к Гайли. — Что тут происходит?
Кособокий Гайли нехотя поднял на племянника глаза, неторопливо выпрямился, лениво потянулся, выплюнул через левое плечо табачную жвачку из-за щеки, задумчиво растер плевок носком сапога и только после этого заговорил:
— Ничего тут не происходит. Просто твой отец после того, как перестал быть председателем, уже не считает нужным вставать раньше других. Видно, решил отоспаться.
— Он здоров? — с опаской спросил Аман.
— Вряд ли найдешь здесь кого-нибудь здоровее твоего отца.
Успокоенный, даже не столько словами, сколько безмятежным тоном дядюшки Гайли, Аман уже хотел было войти в дом, но в этот момент дверь отворилась и в проеме появился сам Тойли Мерген с полотенцем через плечо. Окинув быстрым взглядом собравшихся, он укоризненно покачал головой:
— В чем дело, люди? Что-то не помню, чтобы я вас приглашал. Да еще с утра пораньше.
Тойли Мерген прекрасно понимал, что родственники и друзья собрались здесь в знак уважения к своему бывшему председателю. Но если что-нибудь действительно претило ему сейчас, так это понурые лица у его дверей и никому не нужное выражение сочувствия.