– Судовая роль при тебе? – спросил Каратов. – Ну-ка, дай, посмотрю…
Длинная колонка фамилий. Год рождения, образование, должность, номер и серия Паспорта моряка… Фамилии как фамилии, должности как должности… Наивно было бы полагать, что у "Камчадала" фамилия, скажем, Камчатский. Или – Камчадалов. Держи карман шире!
– А кто вот этот – Камашко? Он у тебя вахтенным матросом идет. – спросил Каратов. Кузнецов задумался на мгновенье:
– Да с Украины парень… На заработки приехал. Два рейса уже сходил. Нормально работает. А что?
– Да так…
Нет, положительно, "Камчадала" по фамилии искать – все равно, что пальцем в небо тыкать. Эх, Крашенников, Крашенников! И черт тебя дернул в то утро… Впрочем, поздно об этом говорить.
– Когда встречаетесь с Проценко? – спросил Каратов, возвращая судовую роль Кузнецову.
– Двадцать пятого, в "нейтралке", юго-западней Кунашира.
– Через десять дней, значит… Успеет-то Проценко с уловом подойти?
– Я думаю, успеет. Он дал радио – трюма почти полные. Пару-тройку заметов – и под жвак.
– Хорошо, Павел Артемьевич, возвращайтесь в Корсаков… Да, еще, – Каратов встал из-за стола первым, подошел к окну, глянул на городскую панораму. Бросилось в глаза здание городского театра. Видимо, Каратов что-то вспомнил – усмехнулся уголком рта. – Я вот что думаю, – Каратов отвернулся от окна, – Вот, скажем, если моряк… Ну, не моряк даже, а просто какой-то человек… Если он, предположим, родом с… ну, Магадана, Харькова… Как его будут звать на судне?
– А черт его знает! – откровенно удивился Кузнецов. – Да так и будут звать – по имени… Хотя, вот у меня на "Шантаре"… ну, это давно уже было… У меня там боцман ходил в моря, из Одессы, кстати. Так его так и звали – Вася-одессит.
– Понятно… Дай-ка мне судовую роль!
Слегка удивленный Кузнецов достал из папки бумаги.
– Так, так… Ну, пожалуй, хоть этого, – Каратов черканул красным фломастером. – Ты завтра после обеда уходишь? Ну, вполне успеешь… – И показал Кузнецову судовую роль. – Вот этого, из палубной команды, Пелипенко… Вот его снимешь с рейса. Ну, придумаешь что-нибудь… Не мне тебя учить!
– А кого же поставить? Да и документы… Ты что, Игорь Павлович? Ты же меня без ножа режешь!
Но Каратов лишь отмахнулся:
– Ерунду говоришь, капитан! Одного с рейса снимешь – другого поставишь. Только и всего! Вот, я тебе прямо в судовую роль его фамилию впишу… Документы у парня в порядке.
Кузнецов положил судовую роль в папку и вышел за дверь.
На следующий день, часа в два пополудни, "Академик Елистратов" снялся с якоря и направился курсом на ост. Нужно было зайти в Южно-Курильск – доставить соль и бочкотару местному рыбколхозу, где у ТОО "Круг" к тому времени уже имелся свой пай. Там же, в Южно-Курильске, Кузнецов намеревался и "закрыть границу" перед тем, как пойти на Вакканай.
Новый матрос, прибывший на судно часа за три до отхода, ничем не отличался от списанного на берег Пилипенко. Так, во всяком случае, показалось Кузнецову. Лет тридцати, крепкий, скуластый, прическа "ежиком"… Судя по паспорту моряка, ходил два раза в Японию – на "Капитане Воронине". Что еще? Ну, может, глаза слишком уж холодноватые… А у кого, простите, по нашей-то жизни глаза мед да патоку льют?!
Петелин – так звали новичка – работал не лучше других, но и не хуже. В Курильске, когда команда сошла на берег, Петелин остался на судне. С часок понежился на рундуке, покурил, стряхивая пепел в баночку из-под японского пива. Потом поднялся и прошел на камбуз.
– Чем думаешь кормить, Петрович? – спросил он у кока. – Опять супом из сайры? Хоть бы разок нормального борща сварил!
– Это ты дома будешь к борщу пристраиваться, а на судне ешь, что дают, – Глущук был явно не в духе.
– Ты чего такой смурной? Расстроился, что на берег не пустили? Обед варить некому? Так я тебя подменю! Смотаешься в "Курильск", примешь двести с прицепом – и опять к своему котлу. Договорились?
Положительно, новичок был парень с юмором. Таких на судне любят.
– Какао налить? – Не дожидаясь ответа, Глущук снял с плиты чайник. – Хлеб – на столе, и масло там же…
Петелин налил какао в эмалированную кружку.
– Иди, Петрович, составь компанию.
– Погоди, – Глущук посолил суп (точно, из сайры!), попробовал на вкус, бросил в котел жменю лаврового листа и закрыл крышку. – Теперь и кофея можно выпить!
– Ты, Петрович, конечно, кок, что надо… Но без борща, знаешь, и обед – не обед, – подтрунивал за столом Петелин. – С борщом не дружишь, так хотя бы холодненькую закусочку когда-нибудь сообразил! Ну, там салатик из капусты, селедочку под шубой…
– Селедочку можно. Сделаем! Вот только шубу с вешалки сниму, – отшутился кок. – Ты, наверное, на пассажирских судах ходил, а не на грузовых. Угадал? Больно ловко про закусочку языком чешешь.
– А вот и нет, Петрович! Ошибка вышла. Никаких пассажирских, одни грузовые: на балкерах я ходил, на лихтеровозах… Это на Камчатке было, – он помолчал, потом спросил равнодушно. – На Камчатке бывать приходилось?
Глущук хмыкнул:
– Откуда! Я из-под Харькова в Корсаковский БОР завербовался, ходил в каботаже. Два года. Потом сюда перешел.
– Ну и как?
– Платят больше. Опять же, в Японию ходим чуть ли не каждый рейс…Я себе уже три машины привез.
– Зачем же тебе сразу три?
– Две я братьям отослал, а одну – себе оставил. Ты ведь тоже на машину нацелился, раз в рейс пошел?
Петелин неопределенно пожал плечами. Неясно было, то ли – "да", то ли – "нет".
– У нас Анисимов Юрка с Камчатки. Второй механик, – продолжал Глущук.- Мне Леха Бимс говорил. Он Анисимова еще по Елизово знает.
– А что, сам Юрка о себе не любит говорить?
– А черт его знает! Он вообще молчун. Но в машине разбирается, – заметил Глущук. – Я и то об этом случайно узнал. У нас команда почти вся из приезжих.
– Это почему так? Моряков на Сахалине нет? – удивился Петелин. Какао свое он уже допил и собирался идти к себе в каюту.
Глущук усмехнулся:
– Политика! Наш кэп специально команду из приезжих набирает. И правильно делает. Приезжий – он приезжий и есть. У нас знаешь как говорят? Сегодня ты – в судовой роли, а завтра – на воле! Да ведь и ты, я слышал, тоже из приезжих?
– В общем-то, да…
– Вот видишь! – Глущук поднялся из-за стола, подхватил одной рукой чайник, другой – кружки, двинулся на камбуз. Уже в дверях обернулся, сказал как бы между прочим: – Вон, земляка моего, Пелипенко, с рейса сняли. Вроде бы хреново работал. На его место ты пришел. Так Пилипенко из Харькова! А будь он из местных?.. Ладно, это я так, безо всякого намека, – и скрылся на камбузе.
Петелин же, вернувшись в каюту, присел на рундук, закурил. Неделя на судне – это, конечно, мало. Попробуй, узнай, кто и чем дышит! А этот Анисимов, второй механик, личность интересная. Надо бы его пощупать, как следует… Может быть, он и есть "Камчадал"?..
Вот его и пощупаем…
– Ты что такой… зашуганный? – спросила жена, с трудом подобрав подходящее слово.
– Да так, просто… Голова что-то болит, – пробормотал Шитов.
– Не нужно было вчера пить, – жена была в своем амплуа. _ Ничего, буфет откроется – сходишь, кофе покрепче выпьешь, или чаю… – И посмотрела на часы. – Потерпи. Часов через восемь будем в Ванино. Немножко осталось! Считай, чуть не полдороги проехали…
И в этот момент раздался голос скуластого парня.
– А хотите, анекдот расскажу?
Парень сказал это во весь голос, громко, чтобы слышали все, кто сидел сейчас в каюте. Пожилая пара – та, что ехала с внучкой (девочка спала в кресле), покосилась на скуластого, но сочла за благо промолчать, а женщине, что сидела с самого края, вообще ни до чего не было дела. Оставался спокойным и мужчина в джинсовой куртке: чуть приоткрыл глаза – и снова их прикрыл. И тогда Шитов понял: скуластый обращается именно к нему, к Шитову. Это для него он собирается сейчас рассказать анекдот…
– Ну, так, – продолжал скуластый. – Это, значит, звонят мужику по телефону. Он трубку поднимает: "Але?" Мужику говорят: "Ваша теща упала в бассейн с крокодилами". А мужик – отвечает: "Ваши крокодилы – вы и спасайте!" Ну, как анекдот?