А генерал распорядился подогнать к платформам одну пожарную машину для того, чтобы просто-напросто вымыть всех людей.
Стоя под упругой струей воды из брандспойта, он поглядывал на оставшихся чистенькими Стойлохрякова и Простакова и, помогая переводчице вымывать из волос каки, беседовал с отплевывающимся атташе.
– Чего только на войне не бывает.
– Я, я, – подтверждал слова генерала Генрих.
– Вот и сами поучаствовали.
– Я, я, – вновь соглашался атташе.
– Небольшое недоразумение.
– Я, я. Русское гостеприимство, – соглашался Генрих, вымывая из ушей нечистоты. – Надо баня, пельмени, водка.
– Да нет проблем, – улыбался генерал. – Сейчас из шланга сполоснемся, а потом по полной.
Промывшись, словно мотыль в быстро текущем ручейке, истекающий множественными потоками генерал подошел к стоящему как бы не при делах подполковнику.
– Продолжайте заниматься, и, не дай бог, что-то пойдет не так, как надо, хотя... и так дальше некуда, а мы с господином немецкого происхождения отъедем отсюда на пару часов. Наблюдайте за тем, как работают пожарники, подполковник.
– А что, полковника не возьмете? – Стойлохряков покосился на Мартина, также с помощью добрых людей пожарных отмывающегося от нечистот.
– Нет, не возьму. Сам с ним разбирайся. И еще, подполковник, хотя так и хочется сказать «майор», ваша идея с говном весьма глупа и несвоевременна.
– Ну почему же? – возражал Стойлохряков, разглядывая коричневые потеки на лице Лычко. Ему бы еще раз под брандспойт. А, ладно. – Мы могли бы вылить и хлор, но ведь вы знаете, что тут были защитники природы. А это натуральный продукт, никаких побочных эффектов.
– Да, если смыть вовремя, – генерал сплюнул натекшую воду на губу. – Я ладно, фиг с ним, вы посмотрите, что вы с девчонкой-переводчицей сделали.
Комбат не стал оправдываться.
– Девушку я могу потом себе взять.
– Обойдетесь, – ухмыльнулся Лычко. – Продолжайте командовать. Вы, кажется, единственный из офицеров, кто остался чистеньким.
После военного атташе Германии и генерала Лычко следующим на завидное место для обмывания под шлангом встал один из корреспондентов местной прессы.
Весь взвод старшего лейтенанта Бекетова прибыл на место не вовремя. Шансов успеть и показаться на глаза командованию и наблюдателям в нужный момент у них уже не было, так как все негативное, что могло случиться на учениях, уже произошло.
Девочка-переводчица, которую в знак уважения сполоснули первой, облокотилась попкой на передок «Мерседеса» атташе, который не задела волна сбрасываемых нечистот, и растирала по лицу воду, не обращая никакого внимания на вымокший полностью деловой костюмчик и пришедшую в полную негодность некогда белоснежную сорочку. Завидев старшего лейтенанта, она подошла к нему и хлестко врезала по щеке мокрой ладонью. Оторопевший от неожиданности, Володя стал озираться по сторонам. Ему главное было сохранить честь и достоинство военнослужащего. К его сожалению, данное рукоприкладство заметил генерал.
– За что? – не понял Бекетов, отстраняясь от злой девицы.
– Все из-за вас, сволочи! Вы посмотрите, что вы со мной сделали!
В ту секунду девушкой руководили лишь эмоции, и она упустила из виду, что за спиной у лейтенанта стоят тридцать молодцов, которые просто грызут удила, и для выполнения поставленной задачи им осталось дать одно – команду. Обернувшись к своим людям, он ткнул на первых двоих крепких парней и сообщил, что пострадавшую необходимо срочно вывести из зоны поражения в медчасть.
Тут же два парня подскочили к девке и, не обращая внимания на вопли, что она переводчик, натянули на нее противогаз и, подхватив под руки, с превеликим удовольствием потащили в только им одним известном направлении.
А тем временем получивший пощечину лейтенант расходился на фоне девичьих криков и протестов, доносившихся из-под тонкого слоя резины.
– Товарищи солдаты, всех, кто в говне, в медчасть!
– А те, кто успел отмыться? – нашелся один.
– Тех тоже в медчасть! Всех в медчасть! Все заражены! Учения есть учения!
– Так там вон генерал, товарищ старший лейтенант.
– Приказы не обсуждаются!
Когда к Лычко подбежали двое и вначале спросили у него разрешение отвести его, как пострадавшего, на медицинское обследование, он забросил свои руки за спину, нахмурился и только было разомкнул тяжеленные челюсти для того, чтобы дипломатично, так как рядом атташе Германии, наорать на военнослужащих, но тут подошел третий солдат, и в тот момент, когда товарищ Лычко набирал в грудь побольше воздуха, натянул на его голову резинку соответствующего размера и попросил двоих действовать поактивнее. То был некто Простаков, решивший подмогнуть своим товарищам в деле рассортировки раненых с места событий. Ничего страшного. Пусть наблюдатели и господа корреспонденты оценят изнутри, как проходят учения.
– Да вы охренели, вашу мать! – ругался генерал, пытаясь вырваться из крепких рук.
– Применены психотропные препараты, – поддержал Простакова старший лейтенант Бекетов.
Генерала повели, а старлей продолжал:
– Ведь никто не знает, как сложится ситуация на поле боя, – оправдывал он собственные действия.
А еще двое занялись атташе, который улыбался, вежливыми жестами отстранял от себя солдат, по-немецки просил его не трогать. Но видя, что случилось с переводчицей и генералом, в конечном счете сдался, и приноровившийся Простаков натянул и на него «слоника», после чего поблагодарил через «данке шен» иностранного представителя и, указав ему рукою направление движения, дабы он не потерялся, перешел к следующему, уже помытому и дожидавшемуся своей очереди журналисту.
А потеряться атташе не мог, так как генерала, изредка пробовавшего вырваться, уводили все дальше и дальше, несмотря на громкие угрозы и протесты по поводу всего, что здесь творится.
Следивший за действиями вертолетчиков генерал – высокий статный командующий авиацией округа и, кроме всего прочего, Герой России Петров – вежливо пропускал вперед всю гражданскую обдатую навозом немочь, а сам вычищался от нечистот на сухую, проявляя браваду, сбросил замаранный китель и оставшейся неповрежденной рубашкой вытирал лицо, демонстрируя крепкий торс. Безропотно приняв помывочные процедуры из брандспойта, он позволил надеть на себя противогаз и, кроме всего прочего, еще и положить на носилки. Как никто другой, он чувствовал вину за происшедшее. Что-то его ребята недорассчитали. Надо будет провести серьезное расследование: как такое могло случиться?
Учения шли по нарастающей. Специально созданные команды занялись очисткой местности, и особенно большое рвение проявляла группа из Германии, подгоняемая русскими матюками.
Мужики, оказавшиеся в районе ангара и подхватившие свою дозу, сами подходили, отталкивали немцев в сторону, забирали у них из рук шланги и полоскались в мыльной воде, поминая руководство завода «добрыми» словами.
На третье пятно, организованное Резинкиным, набросился взвод англичан. Они с превеликим удовольствием смыли дерьмо со всех машин, а также эксклюзивно пополоскали товарища инспектора.
Насладившись зрелищем принудительной помывки рыжего жезлоносца, Резинкин сел за руль после того, как и его машина была вымыта, и проехал на территорию предприятия, так как следующим объектом для подсветки должен был стать один из складов.
Потихонечку перемещаясь по заасфальтированной дорожке, Витек проехал мимо здорового ангара, где увидел маленького Валетова, сидящего уныло на бордюрном камне, абсолютно голого, а на заднем плане все его тряпочки были разложены на бетонных плитах и сушились.
Выйдя из машины, Резина подошел к товарищу.
– Ты что, под огонь попал? – улыбался он, разглядывая Фрола.
Нагнувшись и втянув через нос воздух, Витек сморщился: