— Та фантастическая сказка, которую вы рассказывали чуть раньше…Ну там… этот… Меркерс, Германия…так вроде бы?
— Точно так, — сказал я. — Меркерс.
— Ничего подобного, конечно же, не было.
— Совсем?
— Да! Но вы это приволокли с собой, чтобы поторговаться, не так ли?
— Может быть.
— Если Франк Сайз это напечатает, он никогда не сумеет этого доказать.
— Он может это напечатать и предоставить армии беспокоиться о доказательствах, — заметил я. — По делам об убийстве нет срока давности. Они смогут раскопать те же старые записи, которые уже нарыл я. Могут подключить к делу армейских криминалистов из Си-Ай-Ди в Германии. По сути, им ведь и не надо будет как-то уж чрезмерно выпрыгивать из штанов. Может, новых свидетелей, очевидцев отыщут… Я-то ведь даже и не пытался. У меня не так уж много материала, но для Сайза будет вполне достаточно. Он вообще никогда особенно не беспокоится по поводу фактов. А вы, конечно же, сможете потом подать на него в суд. Только учтите, что для этого придется занять очередь.
— Что вы хотите, Лукас? — прошипел Каттер.
— Вы меня уже спрашивали, — сказал я. — Мне нужна подлинная история Эймса.
Каттер кивнул.
— И если мы предоставим ее вам, вы отстанете от нас со своей… со всей этой белибердой насчет Германии.
— Вполне вероятно, — сказал я. — Это будет зависеть от того, насколько правдивы вы окажетесь. На мой взгляд.
— Расскажи ему, — сказал Каттер.
— Джонни, он же блефует, — ответил Баггер.
— Так-то оно так, но как-то не хочется, чтобы парни из Си-Ай-Ди начали шарить по мою душу в старых отчетах и рапортах. Насчет этого Меркерса, или как его там… все дерьмо собачье, но была еще парочка других моментов, на которые они могли бы наткнуться…
Он осклабился, глядя на меня. Взгляд над оскалом был напряженный, тяжелый.
— Все мы не без греха, — медленно проговорил он.
— Бесспорно.
— Замечательно, мистер Лукас, — сказал Баггер, вновь расслабляясь в своем кресле. — Я расскажу вам о сенаторе Эймсе, но боюсь, что мой рассказ вас разочарует.
— Что ж делать — переживу как-нибудь.
Полковник откинулся на спинку кресла и сложил пальцы домиком под подбородком. Теперь он даже стал немного похож на провинциального ректора из захолустного университета моей заветной мечты.
— Никакой взятки в размере 50 тысяч не было, — начал он.
— Я сказал, что мне нужна правда.
— Она у вас будет, если вы будете слушать, — прошипел Каттер.
— Это правда, что мы сняли со своего банковского счета 50 тысяч, чтобы купить себе ручного сенатора, — сказал Баггер. — Но мы не были столь наивны, чтобы вручить вот эту же самую сумму, в этих же купюрах, нашему… э-э… назовем его «нашему корыстолюбцу».
— Прекрасное прозвище, — заметил я.
— Если бы он настаивал на наличных, мы могли обставить все через передачу неотслеживаемых аккредитивов. Или мы могли бы организовать для него банковскую ссуду. Ссуду, разумеется, без всякого обеспечения, от погашения которой он через пару лет выплаты процентов мог бы совершенно спокойно отказаться. Причем без какого-либо ущерба для своего кредитного рейтинга, должен я добавить… Или же мы могли бы организовать вклад в размере 50 тысяч на его любимую благотворительность… или в фонд его избирательной кампании. Он же в нашем деле был совершенно зеленый новичок… ну, вы понимаете, о чем я?
— Думаю, да, — сказал я. — Но все это пока не никак не объясняет две тысячи долларов в 100-долларовых аккредитивах, которые перетекли с вашего счета на его счет. После того как Сайз предал историю огласке, сенатор твердил, что он взял эти деньги взаймы, на личные нужды… Ему, естественно, никто не поверил. Все решили, что он этими двумя тысячами закруглил свой счет в банке, а остаток от 50 штук заховал где-нибудь в депозитном сейфе или вообще у себя под матрасом.
Баггер вздохнул. Это был долгий, терпеливый вздох.
— Он-таки взял их взаймы, — сказал он. — Мы встретились в его офисе утром в субботу. На тот вечер у него было назначено выступление в Лос-Анджелесе. Тут он обнаружил, что забыл дома свой бумажник и свой авиабилет — это случилось уже после того, как он согласился произнести нужную нам речь в Сенате.
По крайней мере, он так сказал, что забыл бумажник и билет. Он спросил, нет ли у нас какой-нибудь наличности с собой — одолжить ему, чтоб хватило на билет и на дорожные расходы. У меня с собой наличности было 50 тысяч, вот я и одолжил ему две из них…
— Отчего ж он не съездил домой за билетом и кошельком? — спросил я.
— А вы знаете, где он тогда жил?
— В Мериленде, залив Чизпик.
— А вылет был из аэропорта имени Даллеса. Ему пришлось бы сначала тащиться к себе в Мериленд, а потом мчаться обратно через весь город до Вирджинии, чтобы поймать свой рейс. У него уже не было времени.
— Да… Но ведь он не тратил эти две тысячи! Он положил их на свой банковский счет!
— Да он и Калифорнии ни с какими речами не выступал, — вставил Каттер. — В последний момент все отменил.
Я поймал себя на том, что в недоумении качаю головой.
— Все это звучит как-то уж очень по-дурацки, — сказал я.
— Или так, как будто он хотел быть схваченным за руку, — сказал Баггер.
— Может, и так, — ответил я. — Но не будем на этом зацикливаться. В Соединенных Штатах сотня сенаторов. Почему вы решили подцепить именно его?
— Мы не собирались, — ответил Баггер. — Без упоминания имен: есть по меньшей мере четверо американских сенаторов, которые всегда готовы подставить ладошки для 50 тысяч. По крайней мере один из них и пришел в Сенат исключительно для того, чтобы делать бабки, и уже наварил чертову уйму деньжищ! Мы планировали обратиться к кому-то из них, только еще не выбрали, к кому именно, — и тут вдруг услышали про сенатора Эймса.
— Что вы про него услышали?
— Что он… гм!.. можем мы употребить слово «вызрел»?
— От кого вы об этом услышали?
— От одного из наших служащих, чьей обязанностью является работа с Сенатом.
— И где ж он об этом услышал?
Каттер бросил взгляд на Баггера. Оба осклабились.
— Я бы сказал, она услышала это в постели, не так ли, Джонни?
— Да, лежа лицом в подушку, — сказал Каттер.
— Это вы о той блондинке, с которой он крутит по сей день?
— Да, о той самой, — подтвердил полковник.
— Как ее зовут?
— Конни Мизелль.
— И как долго она уже работает на вас?
— Ну, с нами она уже не работает, — сказал Баггер.
— Вы ее уволили?
Каттер фыркнул.
— Она успела уйти чуть-чуть раньше.
— Сколько времени она работала на вас?
— Сколько, Джонни? — спросил полковник. — С год?
— Около того.
— Что вы о ней знаете?
Полковник Баггер пожал плечами.
— Она из Калифорнии. Школу заканчивала в Лос-Анджелесе, где-то в районе Голливуда, я полагаю. Была принята без оплаты в колледж Миллз, в Окленде. После колледжа работала то там, то сям вдоль побережья. Сначала в маленьком рекламном агентстве в Лос-Анджелесе, потом на одной из популярных радиостанций в Бурбанке, после этого поработала в Сакраменто на одного местного лоббиста. Мы ее потому и взяли — все ж у нее уже был кое-какой опыт законотворчества…
— А как же она очутилась в Вашингтоне?
— Занималась продвижением и рекламой для менеджера одной самодеятельной рок-группы. Двигала она их, старалась, трудилась не покладая рук… Но, видать, поспешила. В общем, они десантировались сюда, в ДАР-Холл, в ожидании шумного успеха, а в зале оказалось 80 % свободных мест. Ну и красотка наша села на мель. Стала искать работу, пришла сюда… Мы ее взяли.
— А лет ей сколько?
— Сколько ей, Джонни — 25, 26?
— Двадцать семь, — ответил Каттер.
— Она и сейчас с сенатором?
— Ну да, — сказал Каттер. — Свили себе небольшое любовное гнездышко в Уотергейте.
— Как ей удалось добиться от него этого?