К четырем часам Маргарита извела себя настолько, что, едва дотащив ноги до основного сестринского поста, без сил опустилась на стул, вытянула вперед руки и уронила на них голову. Чертовски хотелось спать! Голова была тяжелой, и в ней глухим рефреном звучал голос Антиоха, не обычный – спокойный, с полудетскими нотками, а взволнованный и хриплый: «Я вам скажу, кто расправился с новопреставленным Михаилом! Скажу, кто прятался за вашей спиной в полумраке палаты! Но вряд ли вам от этого станет легче! Наоборот, станет только хуже, еще мерзопакостнее станет на душе!» Голос удалялся, становился тише, слова превращались в невнятные созвучия, сливались в одно долгое, едва различимое эхо: «Сказа-ать? Сказа-ать? Назва-ать фами-илию? Тогда слу-ушайте! Во-от она-а…»
– Байкалова!
Маргарита вздрогнула и подняла голову, испуганно моргая. «Градусник» на стене показывал четверть пятого. Когда она успела задремать?
Тамара Игнатьевна склонилась над столом, как стойка душа над ванной. На ее губах играла нехорошая улыбка.
– Байкалова! – повторила она насмешливо. – Опять спишь на рабочем месте! Прелестно… У нее больные дохнут как мухи, а ей все нипочем!
– Что? – Девушка никак не могла стряхнуть с себя липкую, приставучую дремоту. – Больные?.. Еще кто-то умер?
– А тебе одного мало? – с издевкой поинтересовалась старшая медсестра.
– Простите… – Маргарита потерла пальцами виски. – Мне просто… Я немного устала, но сейчас же приведу себя в порядок.
– Надеюсь, – хмыкнула «вобла». – Ты, девонька, хоть, возможно, и последние дни, но все-таки еще работаешь в больнице! Ты пока еще медик, понятно?
– Понятно.
Тамара Игнатьевна выпрямилась и сложила руки на груди.
– Довожу до твоего сведения, Байкалова, что я в надлежащей форме доложила руководству подробности вчерашнего происшествия…
– Откуда вам знать подробности? – глухо спросила Маргарита.
– Доложила в надлежащей форме, – повторила «вобла» металлическим голосом. – И главный врач считает, что степень твоей вины должны определить правоохранительные органы. – Она торжествующе подняла бровь. – Мы уже сообщили обо всем куда следует. А это знаешь чем пахнет? Это пахнет не только увольнением, но и тюрьмой!
Последнее слово старшая медсестра произнесла раскатисто и громко, поиграв костлявыми пальцами перед самым носом девушки, чтобы та почувствовала, что это «рь-рь-рь» и в самом деле скверно пахнет.
Маргарита опустила глаза и отвернулась.
«Если бы я хотел тебя проучить, – вспомнила она жаркий шепот врача Журналова, – то сыграл бы по-крупному. Так, чтобы тюрьмой запахло. Например, спер бы у тебя весь промидол. В ответе – ты да Игнатьевна. Но она – баба ушлая, без мыла выкрутится. Вот и расхлебывала бы ты все одна, девонька…»
– Между прочим, – «вобла» понизила голос, – на зоне тебе уже не дадут кочевряжиться и морду воротить, как ты это делаешь. Тебя там быстренько оприходуют. Со всеми бабами переспишь как миленькая!
Маргарита молчала, стиснув зубы.
– Иди, умой рожу! – снова перейдя на повышенный тон, приказала Тамара Игнатьевна. – И не проспи вечерние процедуры! – Она снова хмыкнула и, развернувшись, зашагала прочь.
Девушка проводила ее долгим мученическим взглядом и устало запустила в волосы пятерню.
«Что со мной и за что мне все это? Похоже, меня подставили самым отвратительным образом! Самое печальное, что мне придется расхлебывать эту кашу до дна.
В мое дежурство случилось непоправимое – умер человек, но одной беды мало! Мне предстоит доказывать, что эта смерть – не моих рук дело! Наверное, мама права и я неудачница! Все самое худшее, самое жуткое, что могло когда-нибудь со мной произойти, уже происходит!»
На самом деле, она ошибалась.
Все самое худшее и самое жуткое было еще впереди.
В сумочке громко разрыдался Мартынов, безответно призывая свою любимую откликнуться и вернуться. Маргарита вздрогнула, достала телефон и, не веря своим глазам, уставилась на дисплей.
Звонил оперуполномоченный городского УВД Александр Михайлович Корж. Сашка Корж! Делал он это нечасто, тем удивительнее показалось ей совпадение: ведь она только что собиралась позвонить ему сама.
– Ты где? – холодно поинтересовался милиционер, даже и не подумав поздороваться. – Дежурство еще не закончилось?
– Сашка! – В голосе девушки было столько неподдельной радости, что ее собеседник невольно сменил тон и даже буркнул «привет». – Я заканчиваю в восемь, если Женька не опоздает… А потом еще… Я сама хотела… Как хорошо, что ты позвонил! Ты меня искал?