Только десять останутся, с горлом овечьим, слепые,но останутся вечно. Детей породят они в страхе,с тонкой шеей, с глазами, как птицы в тумане,с кровью сморщенных роз – а ночами трубить будет некто,звёздный свод сотрясая.
* * *
Если б мог удержать я пылающий Марс на орбите,чтобы он осветил, сквозь затмение солнца, дороги,где сидят наши матери возле обочини баюкают там своих мёртвых детей на коленях,своих мёртвых ягнят и птенцов на распутьях Европы.На востоке, на западе – всюду кошмар под крестами!Что я сделать могу, собирая в кулак наши слёзы?У обочин сидеть, молча плакать в тени колоколени баюкать ягнят и убитых птенцов на коленях?Или кладбище выкопать в сердце Европыдля погибших ягнят,для птенцов моих мёртвых?
* * *
В облаках кто-то водит смычком окровавленной скрипки.Час молитвы пришёл! Встаньте в угол, молитесь,мои мать и отец, за меня на закате!Потому что ваш сын, хоть на нём христианское платье,он еврей всё равно, он скиталец, бродяга,на висках его – пейсы;Если их не увидит никто, это значит – мой профильнезаметен в тумане.А ещё здесь, в тумане, звучит мандолина,но тоска от неё в этот час предвечерний.Потому что еврей в элегантном костюмепод крестами здесь бродит – один в этом Царствена исходе субботнего дня, когда звёзды восходят.Изумрудно-пьянящая ночь, запах мяты и яблок,голубой аромат, полнолуньенад лицом материнским, над лесом страданий,над телами моих мертвецов на деревьях…
В кафедральном соборе висит обнажённый Йешуа,и блестят серебром неподвижные старые лампы.
* * *
Оберните бурнусом меня и набросьте на плечи мне талес,ибо вспыхнул угасший Восток и горит в моих венах.Заберите обратно мой фрак и ботинки из лаковой кожи —всё, что здесь я купил, чтобы стать европейцем.Посадите меня на коня и отправьте в пустыню,Возвратите в пески вместо роскоши ваших бульваров.Есть в пустыне народ с обожжённою бронзовой кожей.(Колоколен там нет и крестов, лишь созвездья сияют).И когда воззовёт кто-то бронзовый голосом зычными воскликнет: «Любовь!» – и взойдут полуночные звёзды —отзовётся вода голубая, разлившись у края пустыни,отзовётся любовью.
1922–1923
Родилась в 1972 г. Педагогическое образование. До 1999 года жила в Риге. Работала журналистом в газете «Бизнес & Балтия», в бизнес-журнале «Карьера». Участвовала в ряде арт-проектов. Первые стихи печатались в газете «Советская молодежь», в Волгоградской областной газете в 1988-89 годах. До 1994 года писала в основном в традиционной манере. После знакомства и дружбы со знаковыми для меня фигурами Алексеем Ивлевым, Олегом Золотовым, открывшим для меня мир авангардного искусства и либрической поэзии, обратилась к верлибрам.
Живу в Израиле, член Союза писателей Израиля. Стихи опубликованы в «Антологии поэзии Израиль 2005», составитель Александр Кобринский, в ряде выпусков «Южного альманаха», в журналах «Знаки ветра». Отрывки из повести напечатаны в «Альтернативной антологии прозы» (составитель Владимира Тарасова). Работала журналистом в газете «Русский израильтянин», печаталась в «Вестях» и «Новостях недели». Финалист международного поэтического конкурса «Дорога к Храму». Участник ряда арт-проектов. Автор книги стихов и короткой прозы «Верлибры Рифмы» (Израиль, 2004).
Я родилась – верно, ведунья сглазила, русалки голые на озере ворожили, гномы зелье варили, меня опаивали, соблазняли, в искус вводили, искушение, покушение. Искус искусством, искус Иисусом. А я думала – змей укусил, искусил, запретное яблоко предложил.
Мамушка меня в поле нашла, в подоле домой принесла, а баба с дедом глядят зло, дед на мать замахнулся: «Приблуду, – говорят, – принесла, блудила с кем-то, пропащая, лучше бы ты умерла».
Мама плакала, а я как трава сорная, негожая, сама по себе росла. Глаза бесстыжие тоже видят божий свет. У пруда сидеть подолгу повадилась, глядела в воду – я ли не пригожая, чем я им не мила? Солнышко греет, на яблоньке дикой яблоки тоже сладкие, в овражке ягодки красные, спелые, в шиповнике шмель жужжит. Венок сплела из ромашек и колокольчиков. Запах сена, трава сочная, мягкая, вода глубокая студеная – век бы здесь провела.