Итан всегда занимался жестким, до лязга зубов, сексом, предпочитал именно такой секс, но никогда не питал интереса к сдиранию с женщин кожи.
Мэдлин была красивой, и если находила его привлекательным, то, возможно, он вовсе не такой уж плохой, каким считал себя. Наверное, он с излишней строгостью относился к своему лицу, а крутой нрав мешал проявлению влечения к женщинам.
Итан знал, что вскоре возьмет Мэдлин измором, и, когда она уступит ему, а у него наступит пресыщение, он переключится на других женщин, склонных к жесткому сексу… Ему нравятся пышные женщины с тяжелыми подпрыгивающими грудями.
Даже думая об этом, он не мог оторвать глаз от Мэдлин. Приходилось признать, что она удивила его и продолжает удивлять своим необычным поведением. Он смотрел, как она поглаживает шелка, и его естество восставало вновь.
Итан прищурился. Казалось, будто у Мэдлин была страсть прикасаться к вещам, но здесь он обнаружил, что это всего лишь хитроумный прием прикрыть кражу. Ей нельзя было отказать в мастерстве, в необычайном мастерстве, и если бы он не был натренирован в распознавании мельчайших деталей, то ни за что не заметил бы, чем она занималась.
Итан направился к ней.
— Положи на место, — шепотом приказал он.
Она невинно взглянула на него простодушными синими глазами:
— О чем ты?
Он стиснул ее локоть, призывая к молчанию, и она, в конце концов, вытянула шелковый шарф из рукава блузки.
— Мэдлин, с мелкими кражами должно быть покончено.
— Так уж и мелкие?
— Господи, я поражаюсь: неужели ты хуже меня? — Итан ничего не имел против того, чтобы люди мучились, если отдали пальму первенства ему. В действительности ему это даже льстило. Но он не испытывал враждебных чувств к владелице ателье и не хотел, чтобы ей был нанесен ущерб.
— Ты воруешь, играешь на деньги и разговариваешь на уличном жаргоне. Если мне выпала роль нашего блюстителя морали, то нам вместе гореть в аду, девочка.
Она подняла на него глаза, ее губы кривились в усмешке.
— Но мы, по крайней мере, будем вместе.
Итан знал, что она дразнит его, но все же ей удалось обезоружить его и злость начала проходить.
Когда модистка пригласила Мэдлин присоединиться к ней, чтобы просмотреть журналы мод, Итану предложили кофе и газету на английском языке. Он пытался читать, но его отвлекал голос Мэдлин, хотя говорила она негромко и по-французски. Ее вопросы и комментарии удивляли его, равно как и уверенность в себе в разговоре со старшей по возрасту модисткой.
— А если бы вы сделали эту ткань и рюш вот так, с бомбазином? — спрашивала она. — Почему это должно быть симметричным? Если это зеленый атлас и со скошенным подолом, то платье будет выглядеть совершенно по-новому и в то же время элегантно.
Женщина невнятно ответила что-то.
— Нет-нет, мадам, воротник должен быть жестким, высоко поднятым сзади и открытым здесь. И если выглядывает нижняя юбка, мы должны быть уверены, что она потрясающей красоты. Знаю какая — белый тюль на шикарном блестящем шелке!
Когда они закончили, и Мэдлин отправилась выбирать сумочки и перчатки, модистка подошла к Итану. Вид у нее был ошеломленный.
— У вашей жены вкус… — она смолкла, подыскивая слово, и Итан подумал, что она скажет «необычный» или «интересный» — бесподобный. У нее непостижимое ощущение тканей и цвета.
— Да, естественно, — согласился он, будто всегда знал это. — Удостоверьтесь, что высвобождено достаточно места для ее платьев… — Он замолчал, заметив, что Мэдлин с тревогой смотрит мимо него в выходящее на улицу окно ателье.
Он повернул голову, ожидая увидеть снаружи бандитов, однако обнаружил лишь хорошо одетого мужчину под руку с безвкусно одетой женщиной, которые, проходя мимо, замедлили шаг с явным намерением зайти в ателье.
Глаза Мэдлин были прикованы только к мужчине. Итан чувствовал что-то холодное в нем, что-то опасное, и это могло объяснить, почему Мэдлин побледнела.
Глава 23
Мэдди ринулась за ширму для переодевания и спряталась там. Она чувствовала на себе взгляд Маккаррика и понимала, что он, должно быть, озадачен ее поведением, но снаружи был Тумар, который, по-видимому, собирался войти внутрь.
Как обычно, едва они с Итаном вошли, Мэдди отметила расположение задней двери и сейчас начала потихоньку пробираться к ней. Но здесь Маккаррик сказал модистке:
— Мы хотим, чтобы вы обслуживали сегодня только нас.
— Но, месье…
— Закройте ателье. Я здесь за пару часов потрачу больше, чем вы заработаете за неделю. Если нам никто не будет мешать.
Мэдди выглянула из-за ширмы, чтобы попытаться взглянуть на Шотландца глазами этих женщин. Его осанка кричала о богатстве — это было очевидно. Одежда, хоть и без прикрас, но отличного покроя, была явно дорогой. Да, он выглядел богатым, но не только. Он также выглядел властным, а со своим шрамом — даже зловещим.
Мэдди совсем не удивилась, когда хозяйка ателье прошла к двери и, закрыв ее на засов, перевернула табличку той стороной, на которой было написано «Закрыто».
— Шторы, — сказал Маккаррик. — В противном случае клиенты будут стучать.
— Да, месье, — поджав губы, согласилась хозяйка и жестом распорядилась, чтобы работница задернула занавеси.
Мэдди облегченно вздохнула и наградила Шотландца слабой благодарной улыбкой. Некоторое время он безучастно разглядывал ее глаза, губы, а затем, нахмурившись, подошел к ней:
— Почему мы избегаем встречи с тем мужчиной снаружи?
Похоже, он изучал ее, и она вдруг почувствовала, что ей трудно лгать ему, хотя с подобными затруднениями не сталкивалась много лет.
— Просто с этим человеком мне не хочется встречаться.
— Ты что-то украла у него?
— Нет, никогда! Просто… я должна ему немного денег.
— Это он посылал громил за тобой? — Мэдди кивнула. — Для чего ты брала у него взаймы?
— Платья. Мне нужны были платья для поездки в Лондон.
— Сколько ты ему должна? — Ей показалось, что он собирался похлопать по карманам и достать деньги. Чтобы выплатить долг Тумару? Она медлила с ответом. — Не соблаговолишь ли ответить мне, Мэдлин?
— Я даже толком не знаю, — призналась она. — Он повысил процентную ставку. Я не потяну столько.
— Значит, ты опоздала с выплатой?
— Нет, он раньше изменил условия сделки. Маккаррик прищурился:
— Неужели? Ты не нашла это странным?
— Конечно. Но мне некому было пожаловаться.
— Теперь можешь, девочка, — сказал он, поднимая пальцем ее подбородок. — Мы разберемся с этим делом до отъезда. Я не позволю тебе волноваться из-за этого.
Совсем как в Лондоне, он снова вел себя как герой и защитник. Снова, как в Лондоне, она смотрела на него полными восхищения глазами, что заставляло его сердито хмуриться. Когда послышался деликатный кашель модистки, он угрюмо сказал:
— Иди уж.
Модистка повела Мэдди в примерочную. В просторном помещении были и чайный столик с серебряным сервизом, и винные стеллажи, чтобы угощать мать и сестер заказчицы, а также подруг, которые приходили консультироваться по поводу нового гардероба или бальных платьев к новому сезону. Мэдди почувствовала разочарование при мысли, что она будет одна.
Она разделась до сорочки, когда в примерочную вошел Маккаррик и уселся на диване, развалившись с убийственной грацией. Похоже, он не испытывал никакого смущения.
— Она может одеваться при мне, — сказал он обыденным тоном, разворачивая газету. — Нет ничего такого, чего я не видел раньше.
Хозяйка пожала плечами, вне сомнений, ничуть не удивленная подобной ситуацией.
Случись это не в Париже, Мэдди запротестовала бы, но он только что спас ее от встречи с презренным кредитором. Как она могла отказать в чем-то Маккаррику?
Близкое знакомство только укрепило ее в намерении остаться с Шотландцем. Она пожертвовала бы многим, лишь бы никогда больше не встречаться с Тумаром, даже могла примерять одежду перед Маккарриком.