— Привет, Овус. Давно не виделись, приятель.
— Chacun a son got[16]. Тебе передали от меня привет?
— Янгблад позвонил в семь утра, старина. Сказал, что ты хочешь на меня посмотреть перед смертью, что-то вроде.
— Великолепный парень, Янгблад. Идеальный particeps criminis[17], я бы сказал. — Роговая оправа сползла на самый кончик миниатюрного носика, пальцы продолжают пересчитывать карты. — Давай в покер, на пять карт?
Гноссос покачал головой и похлопал по рюкзаку, в котором слабо звякнули остатки серебряных долларов.
— Ты сказал Хеффу, что я замерз, старик, — откуда ты узнал?
— А, obiter dictum то здесь, то там. Как она, кстати?
— Кто?
— Твоя муза из Рэдклиффа.
Гноссос на секунду задумался.
— Obiter dictum[18], хрена лысого.
— Sotto voce, Гноссос, sotto voce[19]. Тут есть две санитарки, они слишком подозрительны.
— Их можно понять. — Переворачивая карту — пиковая дама — и засовывая ее обратно в колоду. — Как твои кости?
— Пролежни, Гноссос. Ты не поверишь. Иногда я думаю, стоит ли оно того. И посмотри на мои глаза.
— Желтуха?
— Убедительно, правда? Так все и думали ab initio[20].
— Так что же у тебя?
— Маловероятно. Вообще все заболевание крайне маловероятно. Кстати говоря, я слышал, у тебя роман.
— Господи боже, Овус.
— Лучше всего взывать к Венере. Афродите, в твоем случае. Клея ее фамилия? Христина Клея?
— Кристин Макклеод. И что значит «убедительно»? У тебя разве не желтуха?
— У меня ее никогда и не было, старина. Даже моно не было. Вообще ничего не было, пока я не подхватил от Иэна триппер.
— Триппер? Кто такой Иэн?
— Конечно, я подхватил его не от Иэна, но сказал, что от него. Он здесь оперировал простаты. Неплохой парень, кажется, канадец. У нас была одна ванная на двоих, пока меня не поселили отдельно, так вот.
— Так у тебя нет триппера?
— Увы, есть. Меня им наградила сестра Фасс вот на этом надувном матрасе. Бог знает, где она его добыла. Возможно, от тебя. Большое дело, noblesse oblige [21], сестра Фасс. Очень au fait[22]. Умеет работать с адресографом и вообще много чего умеет. Это не ты наградил ее триппером — а, Гноссос?
— Ты просто свихнулся на интригах, что ты мелешь? И почему у тебя желтые глаза?
— Ты ведь знаешь Розенблюма, правда? Великолепный парень. Особый тип agent provocateur[23]. Он химик, крайне полезная специальность, готовит уникальную инертную охру, которой я вынужден пользоваться.
Гноссос осторожно смерил его взглядом. Затем медленно прошелся по комнате, касаясь мимоходом разных конторских штучек и словно удостоверяясь в их присутствии: взвесил на руке блокноты, послушал зуммеры незапертых телефонов, ткнул пробельную клавишу машинки. Овус наблюдал за ним со снисходительной улыбкой на бледных губах — при этом он перекладывал на розовом шелковом одеяле карты, выбирая из колоды королей и тузов. В конце концов, прочитав полдюжины имен на табличках адресографа, Гноссос остановился.
— Хорошо, старик, что дальше?
— Смотря что ты имеешь в виду, Папс?
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Вся эта дерьмовая канцелярия, персональная палата, ты совершенно здоров, при этом весь чертов кампус уверен, что вот-вот помрешь от гепатита или чего там еще.
— Ты ко мне несправедлив, Папс. Я, как уже сказал, in extremis. У меня триппер. Это очень неприятно. Кап-кап-кап.
— Для триппера есть пенициллин. Я хочу знать, что дальше.
— На афинский триппер пенициллин не действует. Нужно пробовать один из мицинов.
— Так попробуй. Зачем тебе столько телефонов?
— Доктора предлагают ауреомицин, но вдруг он меня вылечит, а этого мы себе позволить не можем. Слишком большой риск. Я здесь в безопасности, Гноссос. Мы все здесь в безопасности. Хочешь выпить? «Метакса», лед, долька лимона, чуточку «ангостуры»? — Овус перевернул бубновый туз, наклонился к интеркому и щелкнул выключателем:
— Двойную «метаксу» a la grecque[24]; мне как обычно. И побыстрее, пожалуйста. — Он снова посмотрел на Гноссоса, улыбнулся и по одной карте перекинул колоду из ладони в ладонь — расстояние не меньше девяти дюймов. — Тебя ведь не особенно удивит, Папс, если без всякого риска, лишь в обмен на некоторое сотрудничество ты получишь Исключительный Статус в размерах, вполне достаточных, чтобы сохранить твой Иммунитет, Защиту и Неионизированность, скажем, до следующего поколения?
Карты полетели в обратном направлении, как меха сжимающейся концертины. Гноссос не успел ответить — дверь открылась, и по комнате прогарцевала сестра Фасс с бокалом «метаксы», полупинтой «пинья-колады» и ведерком льда. Оранжевые шпильки шикарно утопали в мягкой ткани керманского ковра. Полосатый халат сидел на ней в обтяжку.
— Это мистер Паппадопулис, сестра Фасс, — продолжал Овус, внимательно глядя на обоих и выискивая признаки давнего знакомства. — Не этот ли человек наградил вас тем самым триппером, который вы потом передали мне? Отвечайте честно.
Сестра Фасс довольно цинично окинула Гноссоса взглядом — от бейсбольной кепки до чужих военных сапог.
— Нет, сэр, — ответила она.
— Очень хорошо. Проследите, чтобы нас никто не беспокоил за исключением хунты.
— Хунты? — переспросил Гноссос. Сестра прошлась по ковру и закрыла за собой дверь. На ногах у нее были ажурные чулки.
— Сядь, — сказал Овус. — Давай поговорим en famille [25].
Гноссос опустился в свободное кожаное кресло у кровати. Что ж, поиграем — и посмотрим, что получится. В комнате не было окон, только дверь. У него крутило живот, но это могли быть похмельные травмы кишечника, результат бурного вчерашнего испражнения. Он глотнул «метаксы» и выдавил из себя самое умное, что пришло в голову:
— Рискни.
— Ancient regime[26] скоро падет, Гноссос.
— Ну да?
— Beau monde[27] готов опрокинуться.
Гноссос кивнул.
— Грядет coup d'e tat [28]. B te noire[29] обречен.
— B te noire?
— Президент Карбон.
— А-а.
— Всего лишь «а-а»?
— Я про это уже слышал.
— Янгблад?
— Меня это не интересует, — вставая и отыскивая глазами свободную поверхность, куда можно поставить стакан. — Я вне политики, сечешь?
Овус — терпеливо и сверхдоверительно:
— Гноссос?
— Что?
— Хочешь «Форд»?
— Чего?
— Грант. Десять тонн. Личный секретарь, офис для исследований?
— Не заводи меня.
— Гуггенхайм в Париже, Флоренции, в любом балдежном месте, например, в Танжере?
— В Танжере?
— Хочешь Нобелевскую премию Мира?
— Чего?
— Я готов платить. Ты помогаешь мне, я помогаю тебе.
— Овус, старик, у меня есть только голая реальность, а она тебе нафиг не нужна.
— Au contraire, дружище, au contraire[30]. — Овус отодвинул шторку, свисавшую, словно над окном, у него над кроватью. На стене болталась карта Афины, утыканная миниатюрными бумажными флажками разных цветов. — Ты принесешь мне Кавернвилль, — сказал он.
— Кавернвилль?
— Entre nous, Гноссос, на случай, если ты не в курсе, знай, что в Кавернвилле тебя считают jeunesse dorйe[31]. Фигурой. Антигероем.
— Херня, старик. К этому говну у меня иммунитет.
— Снова entre nous [32], Гноссос, у тебя и близко нет иммунитета к этому говну. Сознательно или нет, но ты их притягиваешь.
— Послушай, старик, я Исключение, и этим сказано все. Сам по себе. Я не люблю, когда люди подходят ко мне слишком близко. Особенно психи, которым позарез понадобилась моя жопа. Выкладывай поскорее, что там у тебя еще, мне некогда.