“Да уж, паршивая штука, - сказал Девитт. Он старался казаться грустным, может быть, даже философски настроенным, но в его голосе безошибочно угадывался огонек. Он также знал, когда что-то было слишком хорошо, подумал Дрю. “Но ты же знаешь, что он был старым Биллом до самого конца.”
- Что это значит?”
- Это значит, что он устроил бардак в грузовике, а не в доме Баззи. Он никогда бы так не поступил, по крайней мере, пока у него еще оставалась хоть капля здравого смысла.- Он снова начал дергаться и фыркать, а потом потянулся за банданой, но на этот раз было уже поздно ловить весь этот чих. Что было весьма пикантно. “Он присматривал за этим местом, разве ты не видишь?”
В пяти милях к северу от Большого 90-го асфальт кончился. Проехав еще пять миль по промасленному хардпану, Дрю добрался до развилки дороги. Он повернул налево, на грубый гравий, который с глухим стуком отскакивал от шасси "Субурбана". Это была дерьмовая дорога, неизменная, насколько он мог судить, с самого детства. Дважды ему приходилось сбавлять скорость до двух-трех миль в час, чтобы перевалить "Субурбаном" через размывы там, где водопропускные трубы действительно были заткнуты весенними стоками. Еще дважды ему приходилось останавливаться, выходить и убирать с дороги поваленные деревья. К счастью, это были березы, да еще и легкие. Одна из них развалилась у него в руках.
Он подоъехал к лагерю Калламов—заброшенному, заколоченному досками, с окованной цепью подъездной дорожкой—и начал считать телефонные столбы и столбы электропередач, как они с Рики делали в детстве. Некоторые пьяно клонились к правому борту или к левому, но между лагерем Калламов и заросшей подъездной дорожкой-тоже прикованной цепью—все еще оставалось ровно шестьдесят шесть столбов с вывеской, которую Люси сделала, когда дети были маленькими: "Чез Ларсон". За этой подъездной дорожкой, как он знал, было еще семнадцать столбов, заканчивающихся лагерем Фаррингтонов на берегу озера Агельбему.
За домом Фаррингтонов простиралась огромная полоса неэлектрифицированной дикой природы, по меньшей мере в сотне миль по обе стороны канадской границы. Иногда они с Рики поднимались наверх, чтобы посмотреть на то, что они называли последним полюсом. Для них это было своего рода очарованием. Кроме этого, ничто не могло удержать ночь. Однажды Дрю взял Стейси и Брэндона посмотреть на последний столб, и Дрю не пропустил ни одного выражения, которое промелькнуло между ними. Они полагали, что электричество—не говоря уже о Wi-Fi-будет работать вечно.
Он вылез из "Субурбана" и отомкнул цепочку, но прежде чем она наконец повернулась, ему пришлось нажать и повернуть ключ. Ему следовало бы купить в магазине что-нибудь 3-в-1, но ты не мог думать обо всем сразу.
Подъездная аллея была длиной почти в четверть мили, и ветви деревьев по бокам и крыше Сабурбана задевали ее всю дорогу. Наверху были проложены две линии-электрическая и телефонная. Он помнил, как в старые времена они были туго натянуты, но теперь они прогнулись вдоль диагонального отрезка Северного Мэна, идущего от дороги.
Он подошел к хижине. Дом выглядел заброшенным, забытым. Зеленая краска отслаивалась, и Билл Колсон не мог ее освежить, оцинкованная стальная крыша была покрыта еловыми иголками и опавшими листьями, а спутниковая тарелка на крыше (ее чашка тоже была наполнена листьями и иголками) выглядела здесь, в лесу, как шутка. Он задался вопросом, платила ли Люси ежемесячную плату за тарелку, а также за телефон. Если так, то это, вероятно, были деньги просто так, потому что он сомневался, что они все еще работают. Он также сомневался, что ДирекТВ отправит чек обратно с запиской, в которой говорилось: "упс, мы возвращаем вам оплату, потому что ваша тарелка испачкала кровать". Крыльцо было обветшалым, но выглядело достаточно прочным (хотя это не было бы само собой разумеющимся). Под ним виднелся выцветший зеленый брезент, прикрывавший, как предположил Дрю, один или два деревянных полена—возможно, последние дрова, которые Старый Билл принес сюда.
Он вышел из машины и встал рядом с "Субурбаном", положив одну руку на теплый капот. Где-то каркнула ворона. - Далеко, - ответила другая ворона. Кроме журчания Годфри-Брука на пути к озеру, это были единственные звуки.