Дрю почувствовал, как пульс бьется у него в голове, когда он поднял его, так что, возможно, он был не совсем здоров, в конце концов. Он сжал крысу, и та устало пискнула. Просто игрушка, но довольно жуткая, учитывая все обстоятельства. Кто дал своему ребенку плюшевую крысу, чтобы спать с ней, когда в той же коробке был совершенно хороший плюшевый мишка (только один глаз, но все же)?
"О вкусах не спорят", - подумал он и вслух закончил старую сентенцию своей матери: "сказала старая дева, целуя корову.”
Может быть, он увидел чучело крысы в самый разгар лихорадки, и это спугнуло его сон. Сделайте это вероятно или почти наверняка. То, что он не помнил, как искал на самом дне коробки с игрушками, не имело никакого значения; черт возьми, он даже не помнил, как раздевался и ложился спать.
Он сложил игрушки обратно в коробку, заварил себе чашку чая и принялся за работу. Сначала он сомневался, колебался, немного боялся, но после нескольких первоначальных оплошностей все же ухватился за бумагу и писал, пока не стало слишком темно, чтобы видеть без фонаря. Девять страниц, и он подумал, что они хороши.
Чертовски хороши.
Это был удар не на три дня, а на четыре, как оказалось, Пьер продержался дольше. Иногда ветер и дождь ослабевали, и тогда буря снова начинала бушевать. Иногда падало дерево, но ни одно не было так близко, как то, что разбило сарай. Это был не сон, он видел все своими собственными глазами. И хотя дерево-огромная старая сосна-в значительной степени пощадило его Субурбан, оно упало достаточно близко, чтобы сорвать зеркало со стороны пассажира.
Дрю едва замечал все это. Он писал, ел, спал днем и снова писал. Время от времени у него случался приступ чихания, и время от времени он думал о Люси и детях, с тревогой ожидая какого-нибудь слова. По большей части он не думал о них. Это было эгоистично, и он знал это, но ему было все равно. Теперь он жил в Биттер-Ривер.
Время от времени ему приходилось останавливаться, чтобы подобрать нужное слово (как сообщения, всплывающие в окне волшебного восьмого шара, который он видел в детстве), и время от времени ему приходилось вставать и ходить по комнате, пытаясь придумать, как сделать плавный переход от одной сцены к другой, но паники не было. Никакого разочарования. Он знал, что эти слова придут, и они пришли. Он бил со всего двора, бил из самого центра города. Теперь он писал на старом папиной портативной машинке, колотя по клавишам до боли в пальцах. Но и это его не волновало. Он нес эту книгу, эту идею, которая пришла к нему из ниоткуда, когда он стоял на углу улицы; теперь она несла его.
Какая это была прекрасная поездка!
Они сидели в сыром подвале, освещенном только керосиновой лампой, которую шериф нашел наверху: Джим Эверилл с одной стороны и Энди Прескотт-с другой. В красновато-оранжевом свете фонаря мальчик выглядел не старше четырнадцати лет. Он определенно не был похож на полупьяного, полусумасшедшего молодого крутого парня, который снес голову той девушке. Эверилл подумал, что зло-очень странная вещь. Странное и хитрое. Он нашел дорогу внутрь, как крыса находит дорогу в дом, он съел все, что вы были слишком глупы или ленивы, чтобы убрать, и когда это было сделано, он исчез с полным брюхом. И что же осталось после того, как уровень убийств покинул Прескотт? Этот. Испуганный мальчик. Он сказал, что не помнит, что сделал, и Эверилл ему поверил. И все равно его за это повесят.
“Сколько сейчас времени?- Спросил Прескотт.
Эверилл взглянул на свои карманные часы. - Сейчас будет шесть. На пять минут позже, чем в прошлый раз, когда ты меня спрашивал.”
- А Дилижанс будет в восемь?”
“Да. Когда он будет в миле или около того от города, один из моих помощников сделает это
Дрю остановился, уставившись на страницу в пишущей машинке. На него только что упала полоса солнца. Он встал и подошел к окну. Там, наверху, была синева. "Как раз столько, чтобы хватило на пару комбинезонов", - сказал бы папа, но они росли. И тут он услышал что-то, слабое, но безошибочно узнаваемое: ррррр бензопилы.
Он надел заплесневелую куртку и вышел на улицу. Звук все еще доносился издалека. Он пересек двор, заваленный ветками, и подошел к остаткам сарая с оборудованием. Папина лопатка лежала под частью упавшей стены, и Дрю смог ее вытащить. Это был двуручник, но он не возражал бы, если бы любое поваленное дерево, к которому он подошел, было не слишком толстым. И успокойся, сказал он себе. Если только ты не хочешь рецидива.