“Это была сделка.”
“Ох уж эти ваши университетские типы со своей семантикой.”
- Сделка была совершена с Элом, - настаивал Дрю. Только он. Ведь он все равно умрет от рака поджелудочной железы.”
“Я что-то не припомню, чтобы когда-нибудь упоминался рак поджелудочной железы, - сказала крыса. “А разве я ошибаюсь?”
“Нет, но я так и предполагал…”
Крыса умыла лицо лапами, дважды повернулась - ощущение этих лап было тошнотворным, даже сквозь одеяло—и снова посмотрела на Дрю. “Вот как они добираются до тебя с магическими желаниями” - сказал он. “Они очень хитрые. Много мелкого шрифта. Все лучшие сказки делают это ясным. Я думал, мы это уже обсуждали.”
- Хорошо, но Надин Стэмпер никогда в этом не участвовала! Это никогда не было частью нашего ... нашего соглашения!”
“Она никогда не была в этом замешана” - довольно чопорно ответила крыса.
"Это всего лишь сон", - подумал Дрю. Еще один сон, должно быть. Ни в одной из версий реальности человек не может быть повержен грызуном.
Дрю подумал, что к нему возвращаются силы, но не двинулся с места. Ещё нет. Когда он это сделает, это будет неожиданно, и не для того, чтобы дать крысе пощечину или ударить ее. Он намеревался поймать крысу и прижать ее к себе. Он будет извиваться, визжать и почти наверняка кусаться, но Дрю будет сжимать его до тех пор, пока крысиный живот не лопнет, а кишки не вырвутся изо рта и задницы.
“Ладно, возможно, ты и прав. Но я ничего не понимаю. Книга - это все, что мне было нужно, а ты все испортил.”
“О бу-ху, - сказал крысеныш и еще раз насухо умылся. Дрю чуть было не набросился на него, но нет. - Пока еще нет. Он должен был знать.
- К черту твою бу-ху. Я мог бы убить тебя той лопатой, но я этого не сделал, я мог бы оставить тебя в бурю, но я этого не сделал, я принес тебя сюда и положил у печки. Так почему же ты отплатил мне убийством двух невинных людей и кражей удовольствия, которое я испытал, закончив единственную книгу, которую я когда-либо напишу?”
Крыса задумалась. “Ну что ж, - сказал он наконец, - если мне будет позволено слегка изменить старую фразу, ты знал, что я крыса, когда взял меня к себе.”
- Дрю набросился на него. Он был очень быстр, но его цепкие руки не хватали ничего, кроме воздуха. Крыса быстро пробежала по полу, но прежде чем он добрался до стены, он снова повернулся к Дрю, казалось, улыбаясь в лунном свете.
- Кроме того, ты ее не закончил. Ты никогда не смог бы ее закончить. Я это сделал.”
В плинтусе была дыра. Крыса влетела в нее. На мгновение Дрю увидел его хвост. Когда он ушел.
Дрю лежал, глядя в потолок. "Утром я скажу себе, что это был сон", - подумал он, и утром именно это он и сделал. Крысы не разговаривают и не исполняют желаний. Эл обманул рак только для того, чтобы погибнуть в автомобильной катастрофе, ужасно ироничной, но отнюдь не удивительной; жаль, что его жена умерла вместе с ним, но и это тоже не было чем-то неслыханным.
Он поехал домой. Он вошел в свой сверхъестественно Тихий дом. Он поднялся к себе в кабинет. Он открыл папку с копией рукописи "Горькой Реки" и приготовился приступить к работе. Что-то случилось, что-то в реальном мире, а что-то в его голове, и эти вещи нельзя было изменить. Главное, что он помнил, - это то, что он выжил. Он будет любить свою жену и детей так, как только может, он будет учить их так, как только может, он будет жить так, как только может, и он с радостью вступит в ряды писателей одной книги. На самом деле, если подумать, ему не на что было жаловаться.
На самом деле, если подумать, все было довольно просто.
ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА
Когда моя мама или одна из моих четырех тетушек случайно видели женщину, толкающую коляску, они были склонны повторять то, что они, вероятно, узнали от своей матери: “откуда ты взялась, детка дорогая? Из ниоткуда и прямо сюда.” Я иногда думаю об этом кусочке доггерела, когда меня спрашивают, откуда я взял идею для той или иной истории. Я часто не знаю ответа, что заставляет меня чувствовать себя неловко и немного стыдно. (Несомненно, там действует какой-то детский комплекс.) Иногда я даю честный ответ ("понятия не имею!"), но в других случаях я просто выдумываю какую-то ерунду, удовлетворяя таким образом своего собеседника полурациональным объяснением причины и следствия. Здесь я постараюсь быть честным. (Конечно, именно это я и хотел сказать, не так ли?)
В детстве я, возможно, видел какой—нибудь фильм-скорее всего, один из американских международных фильмов ужасов, которые мой друг Крис Чесли и я часто ездили автостопом в "Ритц" в Льюистоне—о парне, который так боялся быть похороненным заживо, что у него был телефон, помещенный в его склеп. А может быть, это был эпизод из "подарков Альфреда Хичкока". Во всяком случае, эта мысль резонировала в моем слишком богатом воображением детском мозгу: мысль о звонке телефона в месте мертвых. Много лет спустя, когда мой близкий друг неожиданно умер, я позвонил ему на мобильный, чтобы еще раз услышать его голос. Но вместо того, чтобы утешить меня, у меня от этого мурашки побежали по коже. Я никогда больше не делал этого, но этот звонок, добавленный к детским воспоминаниям о том фильме или телешоу, был семенем для “телефона Мистера Харригана.”