— Когда я заставила Фрэзера столкнуть тебя с лестницы в метро, то надеялась, что ты сломаешь позвоночник. И была очень разочарована. Ведь я мечтала стать твоей сиделкой и присматривать за тобой. Мы были бы вместе все время, — она облизнула губы. — Но это не сработало. Фрэзер… он такой дурак.
— Рэйчел…
Она снова проигнорировала меня.
— Это будет лучше, чем сломанная спина. Теперь я не хочу, чтобы ты был парализован, Эндрю, потому что тогда ты не сможешь заниматься со мной любовью, — она наклонилась вперед и поцеловала меня в губы. — Ты красивый. Я могу смотреть на тебя целый день. Совсем скоро я буду делать это постоянно.
Затем вытащила кляп из сумочки и сунула его мне в рот.
— Ты же не хочешь кричать и беспокоить соседей?
Она подняла скальпель.
— Когда ты ослепнешь, рядом нужен будет кто-то, способный позаботиться о тебе. И еще это прекрасно тем, что тогда ты больше не сможешь смотреть на других женщин. Я — последняя, кого ты видишь, Эндрю. Мое лицо навсегда останется в твоей памяти.
Она занесла скальпель над моим левым глазом, и я закричал в кляп.
Глава сорок первая
Поверхность глаза покрыта тонкой мембраной, ее еще называют конъюнктивой. Она защищает склеру или белок глаза. Я знал это, потому что разглядывал плакат в приемном покое Мурфилдза. Радужная оболочка, сетчатка, зрачок, роговица, зрительный нерв: это проносилось у меня в голове со скоростью молнии. И снова: радужная оболочка, сетчатка, зрачок, роговица, зрительный нерв. Я кричал и умолял Рэйчел прекратить, оскорблял ее, просил пощады, — радужная оболочка, сетчатка, зрачок, роговица, зрительный нерв, — но все звуки, которые я издавал, приглушенные кляпом во рту, напоминали мычание. Соседи были так близко, но услышать не могли, — радужная оболочка, сетчатка, зрачок, роговица, зрительный нерв — сильная боль от зажимов, вонзавшихся в глазницы, усилилась, когда я отчаянно пытался вырваться, извиваясь и тщетно стремясь высвободить руку из оков. Но все было напрасно. Рэйчел крепко сидела на мне верхом, а наручники сжимали запястья, как тиски. Препарат, который она заставила меня выпить, сделал меня слабым, а мышцы вялыми. И пока мой мозг бился и визжал в ужасе, тело становилось все более беспомощным.
Со спокойной точностью хирурга Рэйчел разрезала конъюнктиву и склеру левого глаза, а затем поперек рассекла роговицу и зрачок. Работая лезвием, она что-то напевала себе под нос…
Я отключился.
А когда пришел в себя, она все еще была сверху, промокая щеку тряпкой.
Боль в глазу оглушила, как цунами, и я чуть снова не потерял сознание. Но она похлопала меня по щеке, не давая отключиться.
— Посмотри на меня, — сказала тихо.
Левый глаз, над которым хирурги так усердно поработали в прошлом году, стал слепым. Оставшийся здоровый был развернут к ней и широко раскрыт. Зажим вонзился в кость. Слезы стекали по лицу. Дыхания не хватало, и она вынула кляп.
Я попытался произнести хоть слово, но издавал лишь какие-то невнятные хриплые звуки. Любезно улыбаясь, эта сумасшедшая вылила мне в рот немного воды.
— Умоляю тебя, Рэйчел, — удалось заговорить мне. — Я буду жить с тобой и делать все, что захочешь. Только, пожалуйста, не делай меня слепым. Пожалуйста.
Она осторожно сняла зажим с раненого глаза, и я сжал веки. Боль была неописуемая.
Рэйчел наклонилась вперед и поцеловала кровавое веко.
— Внимательно посмотри на меня, Эндрю, — пропела она. — Я хочу, чтобы ты запомнил, как я выгляжу, и чтобы ты смог воображать только меня, когда мы будем заниматься любовью.
— Пожалуйста, Рэйчел, пожалуйста…
Она поднесла скальпель к правому глазу, пока я боролся и тщетно пытался сбросить ее. Вот тогда я плюнул ей в лицо.
Тут садистка откинулась назад с выражением изумления и ужаса. На одно короткое мгновение я почувствовал себя лучше.
— Я бы лучше трахал собаку, чем тебя, — яростно бросил ей я.
Ответом мне была улыбка, словно адресованная неразумному малышу.
— Не следовало этого делать, — заявила она, дергая меня за челюсть и заталкивая кляп обратно в рот. — Надо быть хорошим мальчиком. Когда я стану ухаживать за тобой, а ты не будешь слушаться, мне придется тебя наказывать. Вот так.
Откинувшись, она полоснула скальпелем мне по груди. По сравнению с болью в глазу это была царапина. Я хотел закричать и кинуть еще нечто оскорбительное. Хотел умереть, но больше всего хотел, чтобы умерла она. Я собирал остатки сил, пытался вырваться, но она только смеялась над моими жалкими потугами.