Ярда представляет, какие лица были бы у его знакомых, если бы он вдруг встретился с ними. А что было бы, если бы теперь он пошел к ребятишкам и стал бы вместе с ними играть в мяч? Он хорошо понимал, что ничего такого не сделает, но страшно соблазнительно было хотя бы представить себе это.
Ярда стоял на окраине городка и думал, что, наверное, все-таки здесь его настоящий дом, очень уж все здесь близкое, и он не может не признать, что все здесь трогает сердце. Он прищурился: однорукий сторож стадиона Габа вылез из своей лачуги с ведерком, в котором была разведена известка, он, по-видимому, собирается подновить белые полосы на площадке, Ярда вдруг растерялся, попятился за кусты, слыша за своей спиной шаги старого Габы, который всегда уверял, что каждую перемену погоды он чувствует в отсутствующей руке.
Внезапно Ярда понял, что он тут более чужой, чем иностранец из самой дальней страны. Он оторвался от этих мест, перестал существовать, утратил свое прошлое и даже свое имя; в нагрудном кармане он носит красную книжечку, где под его фотографией написано «Иозеф Котрба». Может, все это только кажется? Нет, рука сквозь сукно брюк нащупала оружие, оно там, твердое, холодное доказательство того, что все это явь!
Ярда зашагал прочь. Скоро два часа, конец утренней смены; надо выполнить данное ему пустяковое задание и — дело с концом! Он преспокойно мог бы сам придумать требуемую от него информацию, однако они, возможно, наладили контроль и сами заранее все знают. Еще, чего доброго, уличат его на первом же задании и засадят за решетку.
Прогудел фабричный гудок. Рабочие группками расходились по домам. Ярда дождался последнего — старика с трубкой и потрепанным портфельчиком под мышкой. Только далеко за городом Ярда, шедший следом, настиг рабочего и заговорил с ним. Он осведомился, правильно ли он держит путь в знакомую деревню. Старик трубкой показал дорогу впереди себя. Они попутчики, пойдут вместе. Речь, конечно, вскоре зашла о фабрике, Ярда, мол, тоже рабочий. Оказалось, что старик работает на фабрике уже около тридцати лет. Ярда в ужас пришел. Он не видел, не помнил этого старика, а что будет, если тот его узнает? Ярда украдкой, опасливо стал посматривать на соседа, но из дальнейшей беседы узнал, что старик работает не в том цехе, где работал Ярда, а на противоположном конце фабричного двора. Ну, теперь все в порядке! Фабрика большая, рабочих много, а на общие собрания, демонстрации и всякую такую муру Ярда не ходил! Старик помнил прежнего хозяина фабрики — еврея, работал и при нацистах, был здесь во время национализации — в общем знал о делах фабрики все досконально. Через несколько минут Ярда получил нужные ему сведения.
Вдруг он сделал вид, что ботинок трет ему ногу, начал хромать, отставать. Нет, нет, он не смеет задерживать попутчика, он сам доберется, дорогу он теперь уже знает. Ярда уселся на межу, но когда старик исчез за поворотом, парень направился назад к городу. Он остановился на углу улицы, которая кончалась в поле. Ярда не хотел идти сюда, ноги сами привели его. Он только издали посмотрит на знакомый домик, в этом ведь нет ничего плохого! Как будто сам черт подсунул ему Пепека — этого сторожевого пса. А все ведь могло быть так просто!
В домике тишина, на противоположной стороне улицы в пыли играют ребятишки. Временами, как в стайке воробьев, у них вспыхивает ссора. Двумя домиками ниже женщина в грязном фартуке вынесла тяжелую лохань с мусором. Раза два или три он бывал у Анчи в этом приземистом домике, когда ее родителей не было. Он всегда пробирался крадучись, чтобы соседи не заметили его. Вспомнив об этом, он снова ощутил дразнящий вкус запретного плода. Они целовались и миловались в парадной комнате, прямо под фотографиями ее бабушек и дедушек с напряженными, покрытыми слоем пыли лицами.
А теперь он стоит тут, словно голодный волк, которого только страх удерживает на почтительном расстоянии от человеческого жилья. Целый год таились в нем эти воспоминания, борьба за существование отвлекала его от них. Тогда, после удачного перехода через границу, среди радостных мыслей была думка об Анче: он, наконец, почувствовал тогда, что порвал нить, которая связывала их. Но это был самообман! Все плохое забылось, и в памяти всплыло только хорошее, все, что когда-то притягивало его к Анче. И теперь при мысли, что в ста шагах от него, там, за этими окнами… А что, если у нее родился ребенок? Или она вышла замуж и теперь здесь не живет?