Именно Маркус скажет после самоубийства Вацлава: он умер потому, что перестал понимать, зачем живет… Вацлав был молод, честен, в нем в большей степени, нежели в других, жило духовное начало. Его убило разочарование, в котором уже нельзя было не признаться самому себе. Близкая душа, Катка, женщина, державшаяся долго, сломлена лагерной жизнью, опустошена — это последняя капля… Но сколько их было, разочарований. Подделав с согласия Гонзика его паспорт, Вацлав едет в Париж, где разместился штаб эмиграции. Он выступает как представитель всего лагеря. И что же? Вернувшись ни с чем, он понимает то, что еще раньше до него поняли Маркус или доктор, инспектировавшая Валку: хотя верхушка эмиграции и рядовые лагерники называют друг друга «брат», между ними расстояние — шире океана, одни имеют по нескольку секретарей, другие — только блох в матрасе… Вацлав прозревает поздно. Народ твой, там, на родине, просто отрекся от них, там никакого дела нет ни до него, Вацлава, ни до других таких, как он. Этот вакуум безразличия к его судьбе вконец заставляет Вацлава ощутить трагизм положения. Его и ему подобных просто перестали принимать во внимание. Там, на родине, — в силу их личной незаметности и безвредности новому, массовому, могучему движению к цели. А здесь? У эмиграции нет идеала, никакой положительной платформы. Западу они не нужны. Тут люди практичные. Зачем им вкладывать средства в пустую затею, в игру с эмигрантским «правительством»? «… И тем не менее каждый удар, обрушивающийся на него в эмиграции, был в то же время ударом по его ненависти к коммунистам. Труднодоступный для понимания факт, и Вацлав не мог ни осмыслить его, ни разобраться в самом себе…» На последние деньги покупает он пистолет и один патрон. Точка поставлена.
Ярда пошел по другому пути. После ряда мелких компромиссов он спускается все ниже. Просто воровство сменяется ограблением могил. Он сдается шантажу и обрекает себя на роль шпиона против родины. Сильно написаны эти сцены. Ярда не готов к предательству даже после всего, что было позади в его жизни, запутанной и темной. Мысль о сдаче властям созревает в его мозгу. Он не в силах бороться с искушением и идет к родному дому, встречается с некогда любимой им и преданной девушкой, нарушая инструкцию «шефа», старшего группы, дважды убийцы, патологического мерзавца, Пепека. И Пепек в лесу, недалеко от дома Ярды, боясь его, не доверяя ему, убивает Ярду.
Еще больше испытаний выпало на долю третьего участника группы — Гонзика. Искренний малый, осознавший неорганичность для себя положения эмигранта, отрезвевший от мечты по романтическим приключениям в экзотических краях, он раньше других отринул все сомнения в трагической глупости их шага. Коварство вербовщиков, обманом завлекших Гонзика в западню и сделавших из него солдата Иностранного легиона, стоило ему года тяжелейших мытарств в Марселе и в Алжире. Его нещадно избивали, унижали, его жгло беспощадное солнце пустыни, но ничто не могло вытравить из его сознания и сердца образа родины. Он жил только ею, он собрался в комок воли, упорства, надежды и победил. Победил, вырвался из ада — не стал наемным убийцей, не стал предателем, не опустился нравственно, более того — спас еще одну слабую душу — Катку, пережившую измену близкого человека, насилие одного из руководителей лагеря, самоубийство последнего друга, Вацлава… В финале романа Катка и Гонзик переходят границу Чехословакии… И облегчающие душу слезы покаяния, готовность радостно принять любое наказание, только бы начать новую жизнь потом, после наказания, — очищающий катарсис этой трагедии…
Но всей логикой повествования Плугарж говорит нам, что эта судьба — исключение из правила, не правило. Так же как исключение — устройство старой женщины по прозвищу «Баронесса» на теплое местечко. Она одна, не считая Маркуса, да еще одного персонажа, Капитана, бывшего летчика, ныне помощника слесаря-водопроводчика, смирившегося с судьбой, нашла пристань в бурном море эмиграции. Но Баронесса счастлива маленьким счастьем, она и раньше не знала другого. Капитан же — фигура нравственно незаурядная, совестливая и отзывчивая к беде ближнего, мог бы рассчитывать на лучшую долю. На протяжении всего романа читатель не раз сочувственно следил за мытарствами этого человека. Вторая мировая война, летчик на западном фронте союзников, в 1945 году возвратившийся на родину, перелетел во время тренировочного полета на мюнхенский аэродром — история запутанная, сомнительная, грустная, непоправимая… Капитан не в силах повернуть, довернуть ручку «штурвала» своей судьбы… Поздно. Но, думая о жизни весьма трезво и практически, презирая эмигрантскую верхушку и добродушно подсмеиваясь над стариком Маркусом с его надеждами найти на Западе атмосферу «достоинства, братства и любви», Капитан все же ограничивает собою круг порочных привычек, делясь последним куском хлеба с ближними, помогая каждому, кто в нем нуждается, он не хочет, чтобы зараза Валки поражала слабые души. В нем есть что-то от ремарковского героя. Известное благородство и печальная уверенность, что он должен прожить максимально достойно в его недостойном положении.