Гонзик встал и пустился бежать в противоположную от корабля сторону. Мокрая куртка прилипла к груди, вода хлюпала в ботинках. Пилотка! Куда подевалась пилотка? Он никак не мог припомнить, что сталось с его белой легионерской пилоткой, была ли она на голове, когда он бросился в воду? Какая глупость! О чем он думает? Какое ему дело до пилотки? Наоборот, даже хорошо, что он избавился от нее. Он многое бы дал, чтобы вообще не иметь на себе проклятой формы.
От бега у него закололо в боку. Гонзик остановился, перевел дух и через минуту снова двинулся вперед, на этот раз шагом. Ему показалось, что ботинки, полные воды, натрут ему ноги, носки на пятках, наверно, уже порвались. Он сел на край дороги и стал разуваться.
В том направлении, куда бежал Гонзик, двигалась грузовая машина. Старенький «форд» еле тащил доверху нагруженный кузов с овощами. Гонзик, движимый внезапным порывом, без раздумий выскочил из кювета и поднял руку. Грузовичок проскочил вперед, но тут же завизжали тормоза, из окошка кабины высунулись жующие челюсти, блеснули два ряда белоснежных зубов на коричневом лице Гонзик подбежал с ботинками в руках.
Водитель в замусоленной полотняной панамке с изумлением посмотрел на лужицы, образующиеся на асфальте под босыми ногами странного попутчика. Он прокричал что-то непонятное, в ужасе оглянулся на канал, на далекий белый корабль и вылез из кабины на дорогу.
— An accident?[173]
— Возьмите меня с собой, — произнес Гонзик, не раздумывая. — Порт-Саид, — указал он перед собой.
Шофер отрицательно покачал головой.
Потом спросил:
— Englishman?[174]
— Чехословакия, — сказал Гонзик. — Прага!
Водитель перестал жевать. Казалось, что он не понял.
— Затопек! — выпалил Гонзик.
Лицо бербера просияло широкой улыбкой, розовой ладонью он по-приятельски хлопнул Гонзика по плечу.
— Yes, ш-ш-ш-ш, very good. — Бербер прижал кулаки к груди и стал двигать локтями, подражая бегущему человеку. Затем указал на сиденье, сам сел в кабину, перегнулся через Гонзика и, захлопнув дверцу с его стороны, включил мотор.
Смрад выхлопного газа стал проникать откуда-то из щелей в полу кабины, машина дребезжала и шумела, как стадо диких слонов, а Гонзику казалось, что он слышит райское пение, его душу переполняла острая, захватывающая радость, он был вне себя от восторга. Все происшедшее казалось ему таким молниеносным и непостижимым, что с трудом укладывалось в голове. Однако дорога мелькала перед глазами, пустое шоссе убегало на север, и это было живой реальностью. Гонзик прижался спиной к углу кабины и рассмеялся громко, неудержимо. В порыве благодарности Гонзик вдруг сжал ладонями черную руку шофера — грузовик метнулся в сторону, шофер автоматически нажал на тормоз, остановил машину и повернул к Гонзику сердитое лицо. Согнутым пальцем постучал он себя по лбу и угрожающе пробормотал что-то.
Гонзик испугался.
— Не выдавайте меня полиции! — взмолился он.
Последнее слово шофер понял.
— Не хочу я там служить… Legion étrangére, Saigon, non, non, не хочу! Vous comprenez?[175]
Водитель, сжимая руль, всем телом повернулся к пассажиру и скользнул взглядом по его мокрому обмундированию. Жующая челюсть шофера замерла, он задумался.
— Я должен тебя выдать, — сказал он по-арабски. — Тебя поймают, ты на допросе проболтаешься, меня посадят.
Гонзик не понял ни единого слова, но по тону догадался. Он сложил руки и с дрожью в голосе произнес:
— Повесят меня, — он провел ладонью вокруг горла, изобразил петлю, поднял руку, сжал кулак и резко дернул вниз, словно за веревку. — Прошу вас, я хочу домой! Go home, mama!
Шофер вынул из-за уха сигарету, задумчиво закурил. Затем включил мотор, пустил машину тихим ходом и снова оглядел своего соседа.
— На пароходе, вероятно, переполох. У них там беспроволочный телеграф, французы наверняка уже ищут тебя. Проклятый мальчишка!
Гонзик не понимал его слов, не знал, что предпринять, на что решиться. Один миг ему казалось, что лучше будет вообще выйти из машины и остаться на дороге, но тут же он отбросил эту сумасбродную мысль: первая же полицейская машина заберег его.
Машина снова понеслась вперед. Огромный кровавый шар заходящего солнца исчез за плоским западным горизонтом, по железнодорожной колее, параллельной шоссе, громыхал товарный состав, окрашенные в белый цвет вагоны-холодильники громыхали на стыках рельсов.