Выбрать главу

посвящается Леониду Енгибарову

.  Он выходил – .        лукавый шут, мартышка! .  В огромном фраке, фалдами пыля… .  Смычок в кармане, .         скрипочка под мышкой, .  Измятой шляпы пыльные поля.
.  Вот в позу встал. .        Поправил бант атласный. .  Приладил скрипку – и хотел начать. .  Но тут пошли ужимки и гримасы, .  Прыжки, .     паденья, .         слёзы в три ручья… .  Он так смешно терял смычок и шляпу! .  Листками нот всё забросал вокруг… .  Он скрипку тряс, .        просил, .        грозился, .        плакал, – .  Он так хотел извлечь хотя бы звук! .  Всё было тщетно. .        И паяц несчастный – .  Чем вызвал у толпы восторга крик – .  Взял скрипку .        и разбил её на части! .  И вдруг опомнился. .  И над смычком поник…
.  Опять я вспомнила то пепельное лето… .  Тебя – мой незадачливый скрипач. .  Унылый бант, горошек на жилете… .  Смешон – хоть плачь!

МОЙ цирк. Который был впаян в моё сердце, как кардиостимулятор.

ПОСЛЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ

…Когда затихнет в душном зале смех И в раздевалке шарканье и топот, – В пустом партере тополиный снег Повиснет меж колонн дремотой тёплой…
Когда артисты по домам уйдут В сопровождении поклонниц пылких, – Униформисты клетку разберут И мётлами сметут с ковра опилки.
Тогда реклам рассыплются огни… И подсчитает выручку кассирша, И растворится вестибюль в тени, И шорохи дождя манеж услышит…
И, вспоминая о прошедшем дне, Задёрнут желтоватой, мутной дымкой, Манеж лежит как бы на тёплом дне Уютного мирка, где спят в обнимку –
С котёнком лев и с воронёнком лис… Ущербная луна обходит купол… А где-то, в дальнем уголке кулис, Влюблённая в Петрушку плачет кукла…

Написала целую книгу. И назвала её «Тёплый купол».

* * *

Прибежала радостная и взволнованная мама:

– Тебе звонил Юрий Никулин!

– Никулин? А по какому поводу?

– Вот его телефон. Он просил перезвонить ему. Короче: он теперь в редколлегии циркового журнала, и хочет напечатать твои стихи! У него что, есть твои стихи?

– Да, когда-то давала почитать… Ещё когда в цирке работала осветителем. И он не вернул тетрадку. Так они ему понравились.

– Ой, как здорово! Ну, беги, звони ему скорее! Вот, я тебе уже пару «двушек» захватила…

* * *

Звоню из ближайшего телефона-автомата.

– А, привет! – говорит Юрий Владимирович весело и дружелюбно. – Ну, как дела? Какие у тебя новости?

– В Литературный институт поступила.

– Поздравляю! Рад за тебя.

– Правда, это не совсем новость, я уже на третьем курсе.

– Тем более, поздравляю! А я вот тут разбирал свой архив и обнаружил твою тетрадку со стихами. Перечитал. Они мне ещё больше понравились. Хочу напечатать в нашем, цирковом журнале. Даже странно, что они до сих пор не были напечатаны. Такие отличные стихи! Никто о цирке так не пишет, как ты. Там, в тетрадке, и телефон твой обнаружил. Позвонил. Но оказалось, ты там больше не живёшь. Напугал твою маму. Говорю: «Это говорит Юрий Никулин», а она – «Мужчина, перестаньте хулиганить!» Строгая у тебя мама. А у тебя телефона разве нет?

– Нет, только телефонная будка.

– А стихи новые о цирке есть?

– Много!

– Ну, тащи их тогда все в редакцию! Только она теперь не в цирке на Цветном, как раньше, а на Кузнецком мосту. Когда принесёшь?

– Да хоть завтра!

– Отлично! Тогда они успевают в следующий номер!

* * *

И они действительно вышли в следующем номере.

Целая подборка! С такими чудесными рисунками…

Жаль только, что фамилия художника не была указана.

* * *

Безухов ушёл в тот самый вечер, когда выяснилось, что я беременна. А я себя очень паршиво чувствовала в тот вечер. Мы поссорились из-за какой-то чепухи, он взял портфель, запихал туда пару чистых рубашек и ушёл. Прямо как в плохом кино.

* * *

Утром, к счастью, зашла мама.

Мне было совсем нехорошо…

– Что же он так рано ушёл сегодня, и оставил тебя в таком состоянии? – удивилась мама.