На Рэтборна, служившего последние пять лет в Европе в Седьмом гусарском полку и облеченного особыми полномочиями во время войны против Наполеона, была возложена миссия создать сеть контрразведки, которая бы эффективно действовала против французского разведывательного корпуса, особенно в месяцы, предшествовавшие битве при Ватерлоо.
Миссис Мария Дьюинтерс, известная лондонская актриса, тесно связанная работой с графом в Испании и позже в Бельгии, заслужила особую благодарность принца-регента за услуги, оказанные его величеству.
Граф Рэтборн, как, возможно, помнят читатели, сочетался браком шестнадцатого июня, за два дня до славной битвы при Ватерлоо, с девицей мисс Дейрдре Фентон.
Миссис Дьюинтерс собирается вступить в брак в Париже в конце этого месяца с капитаном Родериком Огилви из конногвардейского полка. Сообщение о помолвке можно найти на одной из страниц этого номера.
Издатели «Таймс» спешат первыми поздравить...»
– Дай-ка мне посмотреть! – воскликнула Дейрдре и вырвала газету из рук брата.
Она прочла заметку от начала до конца дважды, затем торопливо начала листать газету, пока не нашла страницу с сообщением о предстоящем бракосочетании.
– Господи, я чувствую себя ужасно, – проговорил Арман, встретившись глазами с Дейрдре. – Как подумаю, в чем обвинял его и Марию Дьюинтерс, и все только из-за того, что они в одно время оказались в Париже! – Он болезненно застонал. – Тони Кавано! Как я мог допустить, чтобы он так долго дурачил меня! И с самого начала!.. О, я надеюсь, что Господь отправил его поджариваться в ад!
– Но Гарет должен был что-нибудь сказать! Откуда мы могли знать?
– Он не мог этого сделать. Такой человек, как Рэтборн, не стал бы унижаться до того, чтобы защищать себя от мелочных нападок. Мне следовало лучше разобраться в нем! Как я мог быть таким тупым? Даже в Брюсселе я мог заметить, сколь высокого мнения о нем офицеры и солдаты Седьмого гусарского полка!
– А как насчет его ненависти к французам?
– Я услышал об этом от Тони Кавано, как и историю о том, что он повесил двух молодых людей за дезертирство! Мне следовало бы знать, что дезертиров расстреливают, а не вешают. Но у Тони нашлось правдоподобное объяснение всему.
– О! – тихо простонала Дейрдре и опустилась на стул.
– Интересно знать, – проговорил Арман в задумчивости, – возможно ли, что Кавано настраивал таким же образом Рэтборна против меня? Это могло бы объяснить нашу взаимную неприязнь.
– Думаю, что во всем остальном виновата я.
– Ты?
– Рэтборн не одобрял мое слишком заботливое отношение к тебе.
– Не одобрял? Я тоже не одобрял, как мне кажется теперь. Думаю, что изрядная порка в те времена, когда я был мальчишкой, пошла бы мне на пользу.
– Арман! – воскликнула Дейрдре.
– Это так. Если бы у меня был опекун вроде Рэтборна в последние пять лет, я не стал бы так бросаться в омут удовольствий и втягивать тебя в сомнительные авантюры.
– Потому что ты опасался бы гнева Рэтборна? На лице Армана появилось удивление:
– О нет, потому что я хотел бы добиться его одобрения и расположения.
Теперь настал черед Дейрдре удивляться.
– Арман, ты понимаешь, что говоришь? Мы, конечно, во многом неверно судили о Рэтборне, но я не могу забыть, даже если это можешь ты, что, если бы ты оказался предателем, он бы подстроил для тебя несчастный случай или... Так сказал Тони Кавано. Но Рэтборн не отрицал его слов.
– Ах это! – бросил Арман небрежно, будто услышанное не имело особого значения. – Как же иначе он мог поступить с предателем?
Дейрдре пришла в ужас:
– Но ты мой брат!
– Тем больше было бы оснований устроить мне несчастный случай. Неужели ты полагаешь, что Рэтборн стал бы защищать мое доброе имя, если бы я не был твоим братом? И я ему обязан за то, что он проявил такую заботу обо мне.
– Это ужасно! Не могу поверить, что ты и в самом деле так думаешь.
– Ну-ну! Я не хотел тебя расстраивать, но я и в самом деле так думаю и готов подписаться под каждым сказанным словом. И очень плохо, Ди, если из-за этого ты отдаляешься от мужа. Попытайся вспомнить его жизнь. Его работу в разведке. Он более пяти лет сражался за дело, в которое верил. Чего ты ожидаешь от него?
Дейрдре не ответила, однако оставшуюся часть утра размышляла над словами брата.
Арман надел самую старую свою одежду и пошел в конюшню помогать груму, а Дейрдре уселась над своими домовыми книгами.
Она гадала о том, как идут дела в Белмонте, и хотела надеяться, что слуги не вернулись к прежнему пренебрежению своими обязанностями.
Они сидели за поздним ленчем, когда услышали стук колес приближающегося экипажа. Арман шагнул к окну и через минуту сказал смущенно:
– Это Каро.
Дейрдре поспешила за братом и спустилась по узкой, обшитой панелями лестнице. В парадном холле она стала свидетельницей встречи Армана и Каро – девушка рыдала в его объятиях, а О'Тул с глупым видом стоял в нерешительности в дверях и мял в руках шляпу.
– О, Арман, пожалуйста, не отсылай меня в это ужасное, ужасное место! – безутешно рыдала Каро. – Пожалуйста, позволь мне остаться здесь с Дейрдре. Обещаю, буду вести себя хорошо, и даю слово чести, что никогда больше не окажу тебе неповиновения!
– Тише, тише, дорогая, – пытался утешить девушку Арман, а затем добавил резко: – Если Рэтборн угрожает тебе, ему придется иметь дело со мной.
Вот, подумала Дейрдре с откровенным цинизмом, как недолго длится доброе намерение ее брата добиться благоволения столь почитаемого им деверя.
– Арман, отведи Каро наверх и предложи ей подкрепиться, – сухо произнесла Дейрдре. Она представила себе, что может случиться, если Рэтборн явится сюда по горячим следам сестры-беглянки. – Я приду через несколько минут.
Как только пара скрылась за поворотом лестницы, Дейрдре обернулась к О'Тулу:
– В чем дело, О'Тул?
Он опустил глаза на носки своих черных сапог и сказал смущенно:
– Это все хозяин, мисс Дейрдре. Уверен, что с тех пор, как вы нас покинули, он в худшем из своих мрачных настроений! С ним нет сладу. Большую часть времени он не просыхает и дьявольски мрачен. Он не ест, не считает нужным переодеваться, не следит за своей внешностью. И грозит отправить молодую мисс в монастырь. Можете мне поверить, я не смог ей отказать, когда девица упросила меня привезти ее к вам.
– Но ее мать...
–...уехала в Бат прочь из Белмонта. И леди Каро некому пожаловаться, кроме слуг...
– О Господи! И что же теперь делать?
– Вы не могли бы изыскать способ отправить молодую леди к ее матери в Бат? Не могли бы, мисс?
– А вы не отвезете ее, О'Тул?
– Сожалею, мисс Дейрдре, но я не могу, – искренне огорчился О'Тул. – Хозяин никогда не простит мне этого. Возможно, было бы лучше, если бы кто-нибудь другой взял на себя эту почетную миссию. Я принял меры предосторожности, чтобы леди Каро сопровождала ее горничная. Она сейчас сидит в карете. А кучера полны нетерпения отправиться в путь. Видите ли, – добавил О'Тул, – они славные ребята, но хорошо знают нрав графа, а он отстает от нас не более чем на пару часов.
– Так, значит, граф скоро будет здесь. Что же нам делать?
– Я надеялся, мисс Дейрдре, что вы смогли бы сбить хозяина со следа, – проговорил О'Тул с виноватой улыбкой.
– Сбить со следа? – недоуменно повторила Дейрдре.
– Ну, направить его в другую сторону.
– Вы хотите заставить меня солгать мужу? – спросила Дейрдре с возмущением в голосе.
– Ну, может быть, вы найдете какой-нибудь другой способ задержать его. Думаю, вы что-нибудь придумаете.
Дейрдре заметила лукавый взгляд грума и опустила глаза.
Когда после короткой паузы она снова посмотрела на него, то О'Тул с немалым облегчением заметил, что выражение ее глаз было скорее задумчивым, чем враждебным.
– Пожалуй, я смогу найти способ задержать мужа, – ответила Дейрдре с непринужденностью, которая не могла обмануть никого. – Он очень любит играть в карты.