— А кто встречается с дамочкой из другого санатория? Кто для встреч с ней снимает квартиру в городе? Кто на такси ее возит? Кстати, уважаемый Сергей Петрович, эта квартира в соседнем от Полининого доме. Но, дорогой мой коллега, я на тебя не в обиде.
Андрей хлопнул застывшего с полуоткрытым ртом Обозова по плечу и отправился вниз, в приемное отделение, где, по договоренности, должна была ожидать его после своей работы Полина.
Однако, открыв дверь, он тут же был вынужден ее закрыть: в комнате, видимо, по служебной необходимости собрался весь персонал смены, что-то оживленно обсуждая.
«Пойду поброжу по городу», — решил Андрей и, выйдя из санатория, не торопясь пошагал по пустынным улицам, стараясь успокоиться от спора с коллегой. Но это ему не удалось: мысли, как назло, все время вертелись вокруг Обозова. И зачем он сунулся к нам с этой песней о неделимости счастья? Кто его звал? Никто. И в лирику потянуло, видимо, после того, как съездил к своей подруге. А то кредо, видите ли, у него такое: «Я в этом плане никогда лишнего не позволю». В самом деле лишнего и нет ничего. Все рассчитано. И рассчитано до мелочей. А может, и правда, что наше счастье с Полиной подпольное? Ведь мы его не афишируем, а напротив, старательно прячем от посторонних. А кто это его афиширует? Бывает разве такое? Обычно у нас все в коллективе. А мы с Полиной наоборот. А это не принимается, потому что для человека уже с рождения подготовлена контурная схема его коллективизации. Едва научится ходить, его определяют в ясли, потом в детский сад. Затем дружно, семейным коллективом, провожают в школу. После ее окончания, в зависимости от способностей, пути всех расходятся: завод, институт, сельское хозяйство. Но дело не в этом. Важно другое: везде человеку жить приходится в коллективе. И получается, что самим собой он бывает лишь в доясельном возрасте. Получив образование, профессию, человек еще крепче вписывается в коллектив. Женившись, становится фамильной ячейкой общества. И жизнь его идет, как у часовой пружины. Живет по расписанию, по определенной и принятой обществом схеме: сюда не ступи, так не делай, с этой не встречайся, к этому не ходи, тому не возрази. Может, это вовсе и не жизнь, а нудное исполнение обязанностей, возлагаемых на тебя обществом? А кто, собственно, заставлял тебя становиться семейной ячейкой общества? Никто. В этот длинный путь мы отправляемся по личному желанию. И каждый выбирает себе спутника, соответствующего своим понятиям ума, красоты, прочих достоинств. Это необходимое условие. С кем попало в путь по жизни не отправляются. Проще можно сказать так: сами выбираем ботинок по ноге. Но дорога длинная. И когда основательно устанешь от нее, хочется свернуть в укромное местечко, куда-нибудь к свежему роднику или в тенечек, под крону деревьев, чтобы укрыться от палящих лучей солнца. Бывает, уезжаешь в командировку или в отпуск. И вдруг встречаешь ту, в которой находишь еще неведомые тебе черты характера, видишь новые физические достоинства, женскую прелесть, тебе незнакомую. Все в ней тебе интересно: лицо, глаза, ум, манера говорить, ходить, чувствовать. И тянет тебя к ней как магнитом. Ты сближаешься и счастлив уже во второй раз. И испытываешь такой подъем, какого не испытывал никогда до этого, потому что за годы пути ты уже стал иным, не тем желторотым, оглохшим от свободы и праздника инстинктов юнцом. Теперь ты много чего повидал, понял, научился ценить. И ты летаешь как на крыльях от этого своего второго счастья. Но глупые люди не видят твоего полета и не должны его видеть, потому что осудят, не примут в свой круг.
Андрей сел на скамейку у скульптуры лучника и стал наблюдать, как проходят мимо отдыхающие, знакомые по столу, по процедурам, по танцам. Вот они — Шляпманов, хитрый, самоуверенный, считающий себя самым умным; Рысцов, с животом, как у беременной женщины, не знающий предела в еде и возлияниях; Порталов, разодетый, как манекен на витрине. Другие знакомые из министерств, главков, прочих солидных учреждений, — и все ухоженные, упитанные, респектабельные, и все парами, и каждый шаг у них со значением. И все они счастливы, и никто не задумывается над нелепым вопросом о том, какое по счету счастье — первое, второе, третье или еще там какое — плывет с ними рядом. Ну, Обозов, подумал Андрей, что на это скажешь? А у нас с Полиной, может, серьезно. И даже очень. А собственно, зачем мне думать, беспокоиться о том, что обществом у нас не принято? Раз счастлив, то иди к ней, к своей женщине в белом халате, и жди с нетерпением радостных мгновений, которые она тебе подарит. И в этом неповторимое счастье жизни. И нечего преждевременно ломать голову над тем, что будет потом. Самое большое счастье человеку дается сегодня, здесь и сейчас, а не потом.