Три месяца врачи боролись за то, чтобы вылечить и поднять его мать на ноги. Но, когда она стала уже самостоятельно двигаться, — случился инфаркт легкого, и ее опять поместили в реанимационное отделение. Четвертый месяц она шла по краю пропасти; ее удерживали от падения только объединенные усилия врачей и детей, родных и близких. Они, не считаясь ни с чем, дежурили у постели больной дни и ночи. И отстояли ее жизнь. Едва облегченно вздохнул Андрей, когда мать привезли на такси домой, как через неделю лег под нож с язвой желудка, мучившей его еще с послевоенных лет, дядя Андрея. Вслед за тем, всего через каких-то три дня, в половине второго ночи, жутко закричала дочь, любимая Светланка. Андрей с Анной подумали, что ей приснился страшный сон, и поспешили к ней в комнату, но, увидев скорчившуюся и побледневшую от боли дочь, поняли — случилось что-то страшное. И тут же разрывающие душу резкие крики дочери повторились — снова начались приступы боли, сильной, до потери сознания.
— Это почки, — первой догадалась жена. — Вызывай скорую.
Через три недели дочь вернулась домой из больницы и привезла завернутый в бинт камешек, жесткий, с рваными краями, размером почти с горошину, который ей отдали на память.
«Ну вот, — подумал Андрей, — кажется, пронесло». С трудом выкраивая время, чтобы съездить в больницу к дяде, навестить дома поднимавшуюся на ноги мать, достать что-нибудь для дочери, он не замечал, как проходят дни, и порой уставал не меньше, чем там, в лесу, где «дикая» бригада Травкина возводила столовую для пионерского лагеря. Но постепенно все проходило и становилось на свои места, и Андрей начал понемногу успокаиваться, подумывая о том, что в конце концов он поедет в отпуск, как только на работе появится «окно».
И вдруг нежданно-негаданно, как снег на голову, появился лохматый Шурик. «Неизлечимая болезнь нашей семьи, — с постоянной горечью думал о нем Андрей. — А куда денешься — родня». Шурику с его семьей отвели самую большую комнату — зал. И вскоре от зала осталось одно название: Шурик превратил его в самый настоящий бедлам — ни проехать, ни пройти. Стулья, диван, телевизор, пианино — все было заставлено подрамниками с холстами, этюдами с воплощенным на них бессмертным сюжетом о погоне волка за нахальным зайцем. Ничего не скажешь, богатая, неистощимая фантазия била из Шурика и заполняла вокруг все свободное пространство и незанятые площади. С согласия Анны в кухне, на оставшихся не выложенными новой плиткой стенах, под самым потолком. Шурик в мгновение ока организовал четыре сюжета погони серого хищника за коварным косым. Андрей знал, что, пока он живет с женой, спасения от Шурика ему не найти, но в конце концов он врежет лохматику как следует по шее. Неужели придется дойти и до этого? Не к лицу кэну. А что поделаешь, если с тобой не считаются? И Андрей стал понемногу настраивать себя на отсидку или, в лучшем случае, обсуждение на товарищеском суде, где будут разбирать дело Лопатьева об оскорблении действием родственника. Желание вразумить Шурика у Андрея не пропадало, и он еле сдерживался, чтобы не сорваться. И вдруг, даже в невезучем для Андрея году, наступил небольшой, пока еще слабо различимый, но уже многое значащий просвет: наверху, над Лопатьевыми, одинокая старушка, схоронив деда, не пожелала жить в одиночестве и решила сдать одну из комнат в наем, поставив условием, что прописывать никого не будет, поскольку должен приехать сын с севера, куда он завербовался на три года. «Конечно, — думал не без ехидства Андрей, — пропиши такого Шурика — потом от него век не избавишься. Даже поить и кормить будешь, как любимого внука, на худой конец гораздо лучше, чем любого другого родственника. А без прописки — никакой мороки. Придет время, приедет сын с женой — и будьте добры, лохматый гений, освободите комнату. Иначе и в милицию недолго сходить. Куда же прописывать Шурика? Как ни крутись, а все-таки родной брат жены». Поэтому пришлось Андрею, хоть и против души, но согласиться на прописку Шурика с семьей. Оставалась небольшая формальность — сдать фотографии и паспорта в ЖЭК, заплатить какие-то копейки за оформление прописки и вся недолга. Без охоты, точно на смерть его посылали, Шурик самостоятельно отправился оформлять прописку, но заблудился и не смог найти паспортный отдел ЖЭКа. «Хорошо еще, что не потерял документы», — подумал Андрей и ушел в свою комнату, не желая слушать дурацкое объяснение брата сестре о своем путешествии по микрорайону. По всему выходило так, что Анне в конечном счете самой придется нести документы за этого остолопа. Так и случилось. «Вот ведь как заботится о своих. Не то что о моих, — сердился Андрей. — Небось, когда приехал из деревни мой дядя, сразу стала интересоваться: насколько, зачем. Ночевать даже не предложила. Пришлось самому укладывать дядю на раскладушке. А теперь, пока у нас этот Шурик, жизни спокойной не будет: каждый день только и жди, что еще отмочит».