Как-то, рассуждая с Полиной об этом, Андрей ясно представил себе, что его ожидает, когда родится сын или дочь, и в страхе вдруг неожиданно замолчал и замкнулся, что не могло от нее укрыться.
Словно подслушав его сокровенные мысли, Полина снисходительно улыбнулась и успокоила:
— Я не прошу у тебя того, о чем волнуешься. Не мучай себя.
— С чего ты взяла?
— Психология человека, который не свободен, одна: он боится требований быть полноценным отцом. Можешь не волноваться: с моей стороны никаких посягательств на вашу личность не будет.
Андрей тогда промолчал, не стал отвечать, а про себя подумал: все вы одним миром мазаны. И ты, милая, не исключение. Верно говорится, что сознательно хотим мы одного, а подсознательно хотим и другого. Коль ты, голубка, решаешься на такое, значит, способна и на иное. Конечно, может быть, и не сразу, а позднее, когда хватишь горя, когда прижмет, да так крепко, что небо покажется с овчинку. А вообще-то Полина красивая. Черт возьми, до чего же она хороша! И молодость из нее бьет… Разве устоишь перед ней? И сына, наверное, родит такого, что все завидовать будут. А собственно, чего мне бояться, если она заверяет, что все останется, как и началось? Претензий ее испугался? От тебя требуется одно: не пить. Это пока для тебя главное. А далее? Далее еще неизвестно: родит ли она? И вообще — может ли родить? Эх, и как только тебе не стыдно, дорогой товарищ Андрей, заставлять уговаривать себя. Такая женщина не боится, а ты слабовольным оказался. Может, боишься, что не сможешь? И умышленно попиваешь, чтобы заглушить в себе все? А Полинка хороша! Это тебе не докторская диссертация, ждать не будет. И уж если позвала, то бросай все, махни рукой на свои неудачи, на условности и обязанности, иди за ней и слушайся ее… Однако легко сказать: махни, а если не махается? Если в голове все время вертится фраза: «Проблема, которую поднимает автор, актуальна. И на этом ее ценность, можно сказать, заканчивается». Не так-то легко на это махнуть. А все-таки будь проще. И вспомни свою клятву. Так я и сделаю…
С этой мыслью Андрей уснул, позабыв и о приемнике, который не выключил, и о настольной лампе, до которой не успел дотянуться.
…Однажды, уже незадолго до отъезда Андрея из санатория. Полина, закончив работу и передав дела подруге, которую она временно подменяла, забежала к нему в номер и, улыбаясь, с порога спросила:
— Вы гостей принимаете?
— Не всех. Но если вы мне скажете новость, которой уже давно обещали поделиться, тогда пожалуйста! — Андрей широко обвел вокруг себя руками. — Все, что здесь имеется, — в вашем распоряжении. Таким гостям всегда рады.
В холодильнике продуктов было достаточно, но Андрею хотелось поесть горячего. Не слушая возражений Полины, он отправился в столовую и попросил у официантки, которая их обслуживала, ужин на двоих, аргументировав свою просьбу тем, что не обедал, проспал, а теперь ждет в гости земляка. Он из другого города приедет. С дороги и ему горячее не помешает.
— Нет проблем, — успокоила его официантка, умело расставила тарелки на подносе, накрыла их белой салфеткой и напомнила, чтобы не забыл вернуть посуду.
Добавив к сервировке стола кое-что из холодильника, Андрей и Полина неторопливо ужинали; чай пить не стали, а занялись любовью. Когда потом отдыхали, усталые, расслабленные. Андрей, умиленно глядя на притихшую Полину, лежавшую на его руке, спросил:
— Что же ты хотела сообщить интересного? Сколько можно человека испытывать?
— А я и не испытываю. Просто ждала подтверждения.
— Какого подтверждения?