И в этот момент взоры всех устремились на правый край стола, где сидел директор института Булатов. Мощный, статный, хотя года у него были преклонные, с большой седой головой, твердым взглядом и волевым подбородком, он уже своим видом внушал уважение. И Лучинкину не потребовалось даже представлять его, Булатов практически сам дал себе слово.
Все притихли, насторожились, не скрывая искреннего интереса.
— Я согласен с выступающими, — начал Иван Сергеевич. — Но в одном: в оценке сути проступка Лопатьева. Действительно, случай неординарный. Не укладывается в сложившиеся у нас понятия о нравственности. Противоречит всем нормам нашего бытия, тем более Устава партии. За это следует наказать. Но как? Вопрос очень сложный. Поэтому наша задача в том и состоит, чтобы обстоятельно все обсудить, взвесить и принять такое же неординарное решение. Два предложения уже поступили. Что я могу сказать про первое? Исключить из партии, вероятно, можно было тогда, когда Лопатьев стал отцом незаконнорожденного сына. Но у палки всегда два конца. С тех пор прошло восемь лет. И сегодня нам стало известно, что избранница Лопатьева — а по всему чувствуется, что это порядочная женщина, — куда-то уехала. И никому, кроме родителей, адреса своего не оставила. Учитывая, что Лопатьев к ним уже ездил, можно считать, что он все-таки хотел в той семье остаться. Но попытка его оказалась неудачной. Однако факт остается фактом: женщина сама, не дожидаясь инициативы со стороны Лопатьева, хотя в душе наверняка надеялась на это, приняла решение. Нашла выход из тупиковых с Андреем отношений.
Булатов поправил гривастые волосы, окинул взглядом членов бюро и задержал его на Лопатьеве.
— У каждого из нас своя река жизни. С порогами и мелями, приливами и отливами. Она никогда спокойной не бывает. Сегодня в реке жизни Лопатьева заштормило. И он сам еще не определил, где ему находиться. То ли на старом берегу, где он вырос, где у него семья, где трудовой коллектив, в котором он стал уважаемым человеком, ученым, то ли перебираться на новый берег, путь куда, прямо скажем, сопряжен с большими потерями. И сделать это непросто: хватит ли у него сил все начинать почти с нуля? Да, Лопатьев неправильно поступил. Ошибся. А кто не ошибается? В жизни, не помню, кто это сказал, нет такого человека, который был бы мудр каждую минуту. Жаль, что Лопатьев заимел ребенка не в семье. Это безнравственно. Но он мог и скрыть рождение сына. Мог махнуть на все рукой и не появляться там никогда. И тогда бы не было никакого персонального дела. Вот ведь парадокс. Но он не отказался от ребенка. Не испугался. Не бросил его. Разве это безнравственно? Андрею и его жене нужно немало времени, чтобы определить свои отношения друг к другу. Почему же, спрашивается, партийное бюро должно решать за них? Пусть Андрей сам осудит себя. Это самое сложное в жизни. И не партийная забота судить человека за любовь. И нет чести партийному бюро разбирать подробности того, кто и с кем переспал. Лопатьев уже наказан: одна женщина от него уехала, вторая — лишила его доверия. Ему предстоит еще пережить очень нелегкое время. Как к руководителю отдела у меня нет замечаний к Лопатьеву. Он может руководить и с партийным взысканием. Я поддерживаю предложение Абрамова — объявить Лопатьеву строгий выговор с занесением в учетную карточку.
С перевесом в один голос было принято первое предложение: исключить Лопатьева из партии, директору института Булатову решить вопрос о невозможности пребывания Лопатьева Андрея Васильевича на руководящей должности.
…После заседания партийного бюро, о котором впоследствии говорили и спорили еще долго, прошло немало времени, но наладить свои отношения с Анной Андрею так и не удалось. Все это время он жил на даче, ездить куда ежедневно он порядком устал. К сожалению, другого выхода Андрей пока не видел, а вернее, и не искал. Его волновало другое: есть ли у него берег, к которому он может прибиться? В любом случае ему опять надо было все начинать сначала — и с работой, и с Анной, и с Полиной. И пока еще неизвестно, каким окажется это начало. А главное — с кем. Все чаще думалось ему о том, что Анна не простит его. И хотя Светланка, пользуясь каждой возможностью, пыталась выступить в роли посредника, Анна всегда отвергала эти попытки, просила не лезть в их с отцом отношения, кричала на нее и на Андрея, если он оказывался дома. Встречи же его наедине с женой всякий раз заканчивались безобразным скандалом.
Андрей вспомнил свой последний приезд домой за сменой белья. Поднявшись пешком на этаж, он неторопливо принялся открывать замок, но ничего не получалось: ключ вошел в прорезь, но ни в ту, ни в другую сторону не поворачивался. Вначале Андрей подумал, что взял не тот ключ, но, осмотрев связку, убедился, что других, аналогичных, в ней не было. И тогда до его сознания дошло: Анна сменила замок.