Он не помнил, сколько он стоял так, и не сразу пришел в себя, вытер платком слезы. Пора было возвращаться в гостиницу, чтобы отдохнуть хоть немного перед завтрашним перелетом домой.
…Самолет слегка встряхнуло, и он плавно покатил по посадочной полосе. За оградой аэропорта толпились встречающие, одетые еще по-осеннему — в плащи, куртки, шляпы или кепки, а то и вовсе без головных уборов. Здесь, дома, в родном городе, было гораздо теплее, чем там, в Сибири, где уже выпало немало снегу и люди ходили в зимней одежде. И все же, несмотря на то что ярко светило солнце. Андрея знобило. Он подумал, что неплохо бы выпить. Вопрос в том, где и с кем. К кому бы поехать? А может, отправиться прямо на дачу? Нет, одному не хотелось. Придется к матери. Там, может быть, гостит брат, у которого вчера был день рождения. Это как будто немного радовало, но в то же время не утишило тоски Андрея, тяжелой, подавляющей, лишающей сил и уверенности даже в том, чего же ему действительно хочется. Он решил все же поехать в сад. Побыть там в одиночестве, все обдумать и попробовать пережить отчаяние, если это удастся. Неожиданно пришло сомнение: а взял ли он ключи от дачи? Может, они остались у матери? Раскрыл портфель, вынул из него связку ключей. Ключ от дачи был здесь. А кроме связки Андрей увидел в своей руке еще один ключ — с амулетом в виде русалки, от квартиры Тамары. Надо, пожалуй, позвонить ей, узнать, дома ли она и нельзя ли приехать к ней. Нет, не стоит этого делать. А собственно, почему? Ведь одному так плохо, и в груди ноет, а в душе еще все бурлит, клокочет…
Андрей зашел в кабину и набрал номер. Послышался гудок. Третий… Седьмой… И наконец знакомый голос:
— Алло, слушаю.
— Тамара, здравствуй. Это Лопатьев. Андрей.
— Здравствуй, Лопатьев! Рада тебя слышать.
— Почему долго не брала трубку? Ты не одна? Может, с лыжником?
— Да нет! Я душ приняла и заснула. Ты же знаешь — у нас с ним ничего не получилось. Я обречена на одиночество.
— Почему?
— Потому что по твоей милости аборт сделала, — просто ответила она.
— Я тоже одинок, — вздохнул Андрей. И, чуть помедлив, спросил: — А когда можно к тебе приехать?
— Приезжай хоть сегодня. Я жду.
— Сейчас не могу. — Андрей вдруг душой ощутил, что ему сегодня действительно лучше побыть одному. — Не будешь возражать, если приеду завтра? — Сердце его екнуло: а вдруг не согласится, обидится, откажет?
Но этого не случилось.
— Приезжай завтра. Даже лучше — я что-нибудь приготовлю. Если меня не застанешь — располагайся сам, будь как дома. У тебя же есть ключ?
— С русалкой?
— Да-да! И знай, русалка ждет. Кроме тебя, она теперь никому не нужна. До завтра, дорогой! — И она положила трубку.
Андрей повеселел. Он неторопливо вышел на площадь, зашел в магазин, купил хлеба, других продуктов и, остановив свободное такси, поехал в сад. Хотелось в одиночестве еще раз все взвесить и пережить отчаяние, охватившее его после прощания с мечтой о Полине и Алешке. По собственному опыту он знал, что ничто так не помогает в этом, как одиночество.
Уже подъезжая к даче, Андрей вдруг вспомнил свой разговор с Тамарой и предстоящую встречу с ней завтра. И, хотя печаль еще не отпустила его, невольно улыбнулся и подумал: «Хорошо, если у тебя есть завтра и человек, которому ты нужен».
Нижний Новгород,
октябрь 1984 г — апрель 1985 г.
октябрь 1986 г — февраль 1987 г.
октябрь — декабрь 1988 г.
декабрь 1999 г.