– Да, вряд ли… А все-таки это была славная война. Правда, Одиссей?
– Величайшая из тех, в которых я принимал участие, – ответил Одиссей. – Лучшей уже не будет. Помнишь, как я одолел Аякса?
– Я не могу этого помнить, – сказал Ахиллес, – я был убит раньше. Вы боролись из-за моих доспехов.
– Да, причем я победил, – прибавил Одиссей с гордостью.
– Отличные были доспехи, – вздохнув, произнес Ахиллес. – И оружие… С таким оружием каждый дурак победит… Я не имею в виду тебя, Одиссей… В этих доспехах я сразил многих знаменитых героев, и в их числе Кикна и Троила{52}. Но мой самый выдающийся подвиг – это победа над Гектором{53}. Он вошел во все книги рекордов.
– Я знаю, – заметил Одиссей.
– Я просто вспоминаю о днях своей славы, – сказал Ахиллес. – А после этого меня поразила предательская стрела, пущенная Парисом{54}… Черт возьми!.. О-ох, – протяжно вздохнул он, стараясь устроиться поудобнее, – этот паштет… Послушай, Одиссей, тела, в которых мы находимся сейчас…
– Ну?
– Как ты думаешь, хороши они или нет?
– Я полагаю, лучшие из тех, что нам могли предложить.
– Но у меня болит вот здесь, – Ахиллес показал на свой живот.
– Ничего, пройдет. Небольшое растяжение мышц или, что более вероятно, неумеренность в еде.
– Это не опасно?
– Нам сказали, что у нас будут здоровые, крепкие тела. Право же, Ахиллес, ты тревожишься по пустякам. Неужели тебе никогда раньше не случалось растянуть мышцы?
– Я что-то не помню, чтобы у меня когда-нибудь здесь болело… Ах!.. И ноги тоже болят…
– Это потому, что мы немного пробежались. Ноги всегда немного сбиваются, когда бегаешь. Даже когда просто ходишь – и то…
– Неужели мы чувствовали то же самое, когда у нас еще были наши прежние тела? – спросил Ахиллес.
– Да, кажется, так оно и было. Ноги, впрочем, болели гораздо меньше – ведь мы постоянно упражнялись в беге и метании копья, а значит, были в гораздо лучшей форме. Мы настолько хорошо владели своими телами, что просто не замечали всех этих мелких неприятностей. Мы привыкали к ним, так же как привыкали и к тем удовольствиям, которые доступны живым.
– Я знаю, что настоящий мужчина не должен жаловаться, – сказал Ахиллес. – Но, хотя я довольно плотно поел, тем не менее я сейчас не отказался бы от добавочной порции паштета. И еще… нельзя ли где-нибудь поблизости раздобыть питье?
– Как я рад, что рядом с нами нет ни одного из этих вездесущих летописцев! – воскликнул Одиссей. – Что бы он сказал, если б услышал, как знаменитый Ахиллес жалуется на голод и жажду!
– Ну и что же? Я испытывал те же самые чувства, когда был жив, – возразил ему Ахиллес.
– Но на моей памяти ты никогда не жаловался на жажду и голод. Ты был более чем умерен в еде и воздержан в питье. Казалось, ты никогда не думал о таких низменных, земных вещах. Всеми своими помыслами ты устремлялся к славе…
– Я и сейчас стремлюсь к ней! – воскликнул Ахиллес, поднимаясь и морщась от боли. – Ой, как поясницу ломит!.. Ну, ничего, не обращай внимания. Итак, в путь!
– Я готов, – ответил Одиссей, – но, видишь ли, дело в том, что я не знаю, куда нам идти.
Ахиллес огляделся. Они лежали на мягкой траве на краю прекрасной зеленой лужайки, окруженной густым лесом. Пока они перекусывали и отдыхали после обильной трапезы, солнце успело подняться высоко и теперь стояло почти в самом зените. Было около полудня. Свежий ветерок чуть шевелил высокую траву, нагретую солнцем; пахло цветами, и весело щебетали птицы. Словом, это был один из тех прекрасных дней, которые надолго запоминаются смертным. Нужно ли описывать, какое впечатление произвела красота и свежесть майского луга на двух друзей, вырвавшихся из мрачного подземного царства, где никогда не светит солнце, не дует свежий ветер, не растут цветы и не поют птицы?
Можно было еще долго лежать в траве, полной грудью вдыхать эти чудесные запахи, слушать, как перекликаются иволги в лесу, если бы не присутствие трех женщин, сидящих на траве неподалеку от двух героев – эти особы облюбовали солнечную лужайку для пикника. Что-то жуткое и неестественное было в их фигурах. Все три были уже в летах, и их отнюдь не стройные тела облекали классические белые туники. Взглянув на них, Одиссей подумал, что где-то видел их раньше. После минутного размышления он догадался, что перед ним сами Эвмениды{55} – адские существа античной эпохи, неумолимо карающие людей и богов за измену и убийства. Встреча с ними не предвещала ничего хорошего. Однако если уж самой судьбе было угодно столкнуть вас с тремя сестрами лицом к лицу, надлежало держаться скромно, но в то же время естественно, и разговаривать вежливо, избегая излишней вычурности и куртуазности, чтобы ничем не прогневить их.
– О! Это Эвмениды, мои старые знакомые! – воскликнул Одиссей, направляясь к трем сестрам. Ахиллес пошел следом за ним. – Здравствуйте, Тисифона и Алекто! Здравствуй, Мегера! Кажется, вы проделали неблизкий путь из старой доброй Эллады.
– Здравствуй, Одиссей, – ответила Алекто. Это была высокая и худая женщина с крупными, мужскими чертами лица; ее волнистые седые волосы были аккуратно уложены в пучок. Нацелив на Одиссея свой орлиный нос, которому мог бы позавидовать не один знаменитый полководец или политик, и не сводя с героя круглых немигающих серых глаз, она добавила: – Мы знали, что ты пойдешь именно этим путем, и ожидали тебя здесь.
– Но как вы могли предугадать это? – спросил удивленный Одиссей. – Никто, кроме ведьм, не знал, куда мы направились.
– Мы ведь в близком родстве с ведьмами, – сказала Алекто. – Мы побывали на Кухне Ведьм и там узнали, что вы пошли прямо через этот луг, который зовется Лугом Интерлюдий. Сюда закрыта дорога злу, в какие бы одежды оно ни рядилось; вот почему мы вынуждены были изменить свой облик. Мы сейчас не при полном параде, как видишь; однако обратное перевоплощение займет лишь несколько минут, и мы снова будем выглядеть как надо…
– О, нет, вещие девы! Что вы! Вам к лицу любой наряд, – быстро ответил Одиссей. – А вот и мой друг Ахиллес. Иди к нам, Ахиллес. Ты знаком с этими дамами?
Ахиллес медленно, осторожно приблизился и встал рядом с Одиссеем.
– Кажется, мы уже встречались, когда я навещал Ореста{56}, – застенчиво проговорил он. – Но что привело вас сюда, о неразлучные сестры, и зачем вам понадобилось разыскивать Одиссея?
– Мы искали не Одиссея, а тебя! – раздался резкий голос Тисифоны.
Ахиллес заметно побледнел:
– Меня?.. Но что я такого сделал?..
– Мы должны настичь Фауста и пропавшую женщину, которая сейчас находится вместе с ним – ее-то мы и ищем. Я имею в виду твою жену Елену, – ответила Алекто.
– А зачем вы ищете Елену? – спросил вконец растерявшийся Ахиллес.
– О, мы не имеем ничего против нее лично. В этой истории она выступает как невинная жертва обмана, которая должна быть возвращена обратно в царство Аида. Мы как раз представляем службу Трудоустройства и Размещения Персонажей Античности, прибывающих в этот мир. Аззи Элбуб, демон, укравший Елену, нарушил целый ряд важнейших правил, когда взял Елену из подземного царства. Он не имел никакого права переносить ее в современный мир. Мы строго следим за тем, чтобы подобных нарушений было как можно меньше, и исправляем те, что уже совершены. Мы собираемся вернуть Елену тебе… Но что с тобою? Ты как будто не рад этому?
– О нет, напротив, я очень рад! – воскликнул Ахиллес, хотя в глубине своей души он отнюдь не был в том уверен. – Я и сам явился сюда для того, чтобы ее разыскать.
52
Победа над Кикном и троянским царевичем Троилом – одни из первых подвигов Ахиллеса в Троянской войне.
Авторы допускают хронологическую неточность: последние доспехи Ахиллеса, выкованные самим Гефестом, богом-кузнецом, появились у героя значительно позже – лишь после смерти его друга Патрокла. Из-за этих доспехов и боролись Одиссей и Аякс.
53
Гектор – в греческих легендах первенец и самый выдающийся из сыновей троянского царя Приама и Гекубы, муж Андромахи, отец Астианакта. Предводитель в Троянской войне, герой троянцев, нанесший большой урон грекам, их лагерю и кораблям. Во время ссоры Ахиллеса с Агамемноном (см. примеч. {3} к главе 2), когда Ахиллес временно не принимал участия в битве греков с троянцами, Патрокл упросил своего друга Ахиллеса отдать ему свои доспехи и оружие, чтобы он смог под видом Ахиллеса участвовать в битве и таким образом внушить страх троянцам, добравшимся уже до самых кораблей греков. Ахиллес позволил другу взять свои доспехи. Переодетый Патрокл принял участие в жестоком бою и пал от руки Гектора. Мстя за смерть друга, Ахиллес принял участие в сражении и, встретившись с Гектором, убил его. Чтобы утолить свою жажду мщения, Ахиллес привязал труп Гектора к колеснице и волочил его вокруг лагеря. Тронув Ахиллеса своими мольбами, старый отец Гектора Приам смог забрать тело сына для погребения. // Словарь античности. Пер. с нем.; М.:Прогресс, 1989.
54
Ахиллесу было предсказано, что он либо погибнет под стенами Трои, либо проживет долгую, героическую жизнь. По одной из версий, убив Гектора, Ахиллес неминуемо должен был погибнуть сам – таково было предсказание оракула. Военные подвиги Ахиллеса задевают бога Аполлона, сочувствующего троянцам, и бог мстит герою руками легендарного Париса (см. примеч. {30}): когда Ахиллес врывается в Трою, он погибает от двух стрел Париса, направленных рукою Аполлона: первая стрела, попав в пяту, лишила героя возможности устремиться на противника, и Парис сражает его второй стрелой в грудь. По более ранним источникам, Парис сражает Ахиллеса всего лишь одною стрелой, попавшей в пяту – единственное уязвимое место на теле героя (отсюда выражение «ахиллесова пята»). // Мифы народов мира: Энциклопедия; М: Сов. Энциклопедия, 1991.
56
Орест, сын Агамемнона и Клитемнестры, велением Аполлонова оракула призванный к мести за отца, павшего от руки неверной Клитемнестры, убил свою мать и ее любовника Эгисфа, т.к. именно они погубили его отца. За это Эринии наслали безумие на матереубийцу и всюду преследовали его; но Орест получил от Аполлона очищение от греха пролитой крови или совет молить о защите Афину Палладу, обняв ноги ее статуи в Афинах. Там он был оправдан Ареопагом. // Словарь античности. Пер. с нем.; М.:Прогресс, 1989.