Малышки со всех ног помчались рассматривать их.
Боясь, что не удержится и скажет сестричке Роуз пару ласковых слов, Лили прошла в дом, села за рояль, подняла крышку и коснулась клавиш. Очень скоро ее злость испарилась — помогли простенькие арпеджио, от которых она перешла к медленной классике. Совсем успокоившись, Лили стала наигрывать современные песенки, неторопливые, простые и милые. Вспоминая слова, она начинала напевать, а то и просто мурлыкать что-то себе под нос. Мало-помалу Лили так растворилась в музыке, что не услышала, как вошла Майда. Она не чувствовала ее присутствия и после того, как закончила песню. Потом откинула голову и только тут заметила мать.
— Они уже уехали?
Майда кивнула.
— Скучаешь по инструменту?
Лили молча провела пальцами по клавишам.
— Ты могла бы работать в музыкальной школе, — сказала Майда.
— Здесь?
— Это ведь то же самое, что и в Бостоне.
— Но тут же есть, наверное, преподаватель?
— Он их не устраивает. Директор — мой знакомый. Хочешь, я замолвлю за тебя словечко?
Это предложение польстило Лили. Но ведь неизвестно, надолго ли она тут останется. Майда нахмурилась.
— Ну что? История повторяется?
— Какая история? — удивилась Лили.
— Роуз… Только что… — с трудом выдавила Майда. — Это то же, что я делала с тобой?
Сердце у Лили заколотилось. Она уткнулась взглядом в клавиатуру.
— Скажи мне, Лили.
— Обстоятельства иные…
— Но результат тот же?
Лили кивнула.
Майда сложила руки на груди и подняла глаза к потолку. Поразительно, но в них блестели слезы.
Лили смутилась. Она никогда не видела маму такой.
Майда посмотрела в глаза дочери.
— Прости, — с трудом выдавила она. — Я виновата перед тобой.
— Ничего, ты ведь совсем другого х-х-хотела. Ты была занята: отец, клубы, да еще трое детей. Да и потом, у меня была Селия.
— Я виновата, — с вызовом повторила мать. Напористый тон Майды вовремя напомнил Лили, где ее место.
— Тогда почему ты так поступала? Из-за моего заикания? Но я же делала это не нарочно.
— Знаю.
— Неужели меня так трудно было любить?
В глазах Майды застыл ужас.
— Но я любила тебя. И люблю.
— Ты ни разу не сказала об этом. И никогда не проявляла этого. Ты радовалась, когда я уехала.
— Это казалось разумным после того, как… после того случая.
— Я не крала ту машину.
— Знаю.
— Но ты хотела, чтобы я уехала.
Майда покачала головой.
— Почему? — спросила Лили.
Майда снова покачала головой.
Лили собиралась спросить, что мать имеет в виду, но не стала. Нет, не нужно никаких конкретных ответов. Лучше всего, чтобы Майда подошла сейчас к дочери и обняла ее. Если бы она это сделала, Лили простила бы ей все.
Но она не подошла. Она так и стояла в дверях с тем же выражением муки на лице. Потом отвела глаза, низко склонила голову и вышла.
— Завтра я смогу пропустить работу, — сказала Лили.
Она и Джон лежали в ее постели, лицом к лицу, и освещала их только полная луна — последняя перед днем осеннего равноденствия. Пара гагар заливалась трелями на озере. Это действовало умиротворяюще, но в глубине души Лили оставалась злость.
— Как все прошло? — спросил Джон.
— Мама, наконец, обратила на меня внимание.
— Вы опять ссорились?
— Нет.
— Понимаю. Значит, вежливо обменялись мнениями?
— Не стану тебе говорить. Ты напишешь об этом в своей книжке.
— Угу. Особенно если вспомнить наш уговор. Ведь я могу использовать лишь те твои слова, которые сказаны, когда ты одета.
Да. Именно так они уговорились. И Лили верила, что Джон сдержит обещание.
— Она извинилась.
— За что?
— За прошлое.
Джон поднял голову от подушки.
— Ну и ну! Это уже кое-что, не так ли.
— Да.
— Но?..
— Но этого недостаточно.
— Ты слишком требовательна, — ласково сказал Джон.
— Да.
Действительно, еще месяц назад Лили вполне удовлетворилась бы извинением. Но месяц назад, в Бостоне, ей было безразлично, что происходит в Лейк-Генри. Теперь же, живя здесь, она внезапно почувствовала, что ей нужно больше.
— Майда ужасно ко мне относилась. Она заставляла меня д-д-думать, что я никому не нужна, никем не любима и вообще урод.
— Ты никогда не была уродом.
— Внутренний урод. Словно во мне что-то не так. Знаешь, кто заставил меня изменить мнение о себе?
— Кардинал?
— Да. Он убедил меня, что все мы совершаем ошибки. Пусть так, но мои теперь известны всему свету. Я хочу знать о ее ошибках. Хочу понять, что она ко мне чувствует и почему. Пусть она скажет, что дело было не во мне.