Однако за эти годы увеличился не только банковский счет Селии. Сама она тоже воспряла духом, заведя новые связи и став частью местного общества. В городе у нее появились подруги. Селия вошла в Садовый клуб и Историческое общество, а каждый понедельник по вечерам непременно играла в бинго. В свои шестьдесят с хвостиком она вдруг начала носить бейсбольные кепки и красные теннисные тапочки, утверждая, что первыми прикрывает седину, а вторые делают ее заметной в сумерках. Лили подозревала, как и все, знавшие Селию, что к старости пробил ее звездный час. Разве иначе объяснишь успех бабушки на городском соревновании рыбаков, когда она поймала большеротого окуня? Потом Селия сделала из него чучело, что висит теперь на стене кухни. Или вот, на другой стене, в «гостиной», — огромное панно макраме, изысканное по замыслу и мастерски выполненное, хотя Селия овладела новым видом рукоделия лишь после переезда в Лейк-Генри. Или шляпная вешалка, на которой красовалось не только великое множество бейсболок, но заодно и ковбойская шляпа, кепка для гольфа и старомодная широкополая дамская шляпка от солнца.
Как же иначе объяснить, что весь второй этаж, где стояла кованая железная кровать, уставлен и увешан множеством птичьих клеток? Некоторые из них, нежно-пастельные, свисали со стропил; две прозрачные, как легкие проволочные Эйфелевы башни, громоздились под сводом покатой крыши. Еще одна, бутафорская, взятая из театра, служила вешалкой для полупрозрачных шелковых платочков и шарфов, а одна, особо впечатляющих размеров, служила корзинкой для бумаг.
А политические плакаты в поддержку Тедди Кеннеди, Движения за равноправие женщин и Хилари Родхэм Клинтон, которыми Селия обклеила деревянные стены?..
Да, именно в преклонном возрасте она реализовалась по-настоящему. Впервые в жизни Селия завоевала право высказывать свое мнение обо всем, включая отношение Майды к Лили. Даже крохами уверенности в себе, полученными в детские годы, Лили была обязана бабушке, неизменно готовой принять ее с распростертыми объятиями.
Селия умерла шесть лет назад, но и теперь, сидя на самом верху винтовой лестницы, ведущей из спальни вниз, Лили ощущала эти добрые руки. Наверное, имело значение и то, что на ней была старая ночная сорочка Селии, длинная и мягкая. Невероятно, но она до сих пор источала аромат жасминной ванны, которую неизменно принимала Селия.
Лили думала: что сказала бы бабушка о происходящем сейчас в Бостоне? И в то же время пыталась предположить, что именно там сегодня происходит. В маленьком домике не было ни радио, ни телевизора, и вовсе не потому, что Селия не могла позволить себе, но потому, что она предпочитала слушать гагар, а не «весь этот вздор». Но зимой, когда гагары улетали?.. Что ж, тогда она слушала старенькие виниловые диски. Именно то, что нужно старушке.
У Лили почти такая же фонотека была на компакт-дисках, оставшихся в машине вместе с проигрывателем и одеждой. Она не спешила внести в дом свои пожитки. Куда торопиться? Она ведь скрывается. Так что ей все равно нечего делать.
Было девять утра. Бледные солнечные зайчики пробивались сквозь кроны деревьев и, через окошко заглядывая в комнату, прыгали по полу, по плетеной рогожке, по подлокотнику дивана… Картина была такой теплой, такой знакомой, памятной с самого детства. Лили нередко ночевала у бабушки, а поутру, проснувшись пораньше, усаживалась наверху лестницы и свешивала ноги вниз, напевая что-нибудь сначала потихоньку, потом громче, потом еще громче… Так продолжалось, пока не просыпалась Селия.
Лили наслаждалась своими воспоминаниями, пока не вернулись мысли о Бостоне. Она содрогнулась.
Не обуваясь, Лили спустилась по лестнице, закуталась в вязаную шаль и остановилась в полосе солнечного света, пересекавшей комнату. Сначала было тепло и приятно, но вскоре осень напомнила о себе. Придется разгрузить машину и потом поскорее принести дров из сарая.
С озера донесся крик гагары. Лили с удовольствием распахнула двери навстречу дню, сверкающему осенними красками. Солнце светило сзади, а в озере отражалась глубокая синева западного небосвода. Деревья, уже в осеннем убранстве, полыхали багряным и золотым и казались особенно яркими на темном, глубоком фоне своих вечнозеленых соседей. Лили ощутила аромат пихты, сосны и сухих листьев — кленовых, осиновых и березовых. Утро выдалось светлое и тихое. Это было так непохоже на все то, что она оставила в городе!