– Полегче, мне через пару месяцев исполнится двадцать семь. Не подавай идей, – подтруниваю я над ним. Слова кажутся пустыми, но я-то знаю, как ему приятно их слышать.
– Отец любит говорить: «Напугал шлюху членом». Знаешь, что это значит, Аврора Белль Дженкинс?
Вот такой он, мой парень – брокер с Уолл-стрит. С дипломами Итона и Оксфорда. Сквернослов с безупречными манерами.
Мужчина, чья единственная вина заключается в том, что его одобряет моя мать.
Богатый. Влиятельный. Образованный.
Надежный. Добрый. Скучный.
Но мама не знает, что Кэллам мне нравится вопреки этим качествам, а не благодаря им. Прошло полгода, прежде чем я уступила его настойчивости, потому как знала, что он нравится матери, а то, что ей нравится, обычно фальшивое и пошлое.
Он обхаживал меня несколько месяцев. А потом вдруг заявился в тот самый бар на первом этаже его дома, где я и работаю, и стукнул кулаком по барной стойке.
– Скажи, что мне сделать, чтобы ты стала моей, – небрежно пробормотал он тем вечером.
– Перестань выглядеть таким собранным и здравомыслящим, – невозмутимо заявила я. – В тебе есть все, что желает для меня мать. А моя мать всегда ошибается в своем выборе.
– Поэтому ты постоянно отказываешь? – Кэллам недоуменно нахмурился. – Я прихожу сюда каждый вечер, умоляя дать мне шанс, а ты не соглашаешься, потому что я, не дай бог, могу понравиться твоей матери?
Я пожала плечами и, протянув руку за очередным запотевшим стаканом, вытерла конденсат.
– Да я же полный отморозок. Меня отчислили с первого курса Оксфорда. С позором. И не потому, что плохо учился.
Я приподняла бровь, со скепсисом ему улыбнувшись. Этого мне мало.
Кэллам громко выдохнул, тряся руками так, будто готовился к марафону.
– Ладно, сейчас придумаю. У меня на заднице родимое пятно размером с кулак. Я до сих пор ем на завтрак глазированные хлопья. Каждый божий день. Тренер говорит, что у меня руки как у Риса Иванса, соседа Хью Гранта из «Ноттинг-Хилла». Я… я… я не умею плавать! – Он ликующе вскинул руки вверх, и посетители рядом с нами отвлеклись от своих стаканов и заулыбались.
Я хихикнула, качая головой. Может, Кэллам не без изъянов, но он совершенно не похож на тех придурков, к которым меня обычно тянуло. Дебби, моя мать, постоянно сетовала, что мне нравятся последние отбросы общества. Испорченные, непризнанные пьяницы, которые могут принести только боль и венерические заболевания.
Доля правды в ее словах была. Я нечасто засматривалась на мужчин, но если так случалось, то заморочек у них было больше, чем страниц в журнале «Вог».
Тут Кэллам наклонился вперед и, распластавшись на барной стойке, прикрыл рот руками, словно собирался что-то прошептать мне на ухо.
– Могу я поведать тебе тайну?
– Боюсь, ты в любом случае это сделаешь.
– Думаю, ты появилась на этой земле, чтобы стать моей погибелью.
Я рассмеялась и сделала шаг назад. В голове всплыл давний разговор с Мэлом, и я вспомнила, что уже слышала эти слова много лет назад. Я никогда не забывала все, что мы с ним друг другу говорили.
Мэл сказал, что я могу уничтожить его.
Он тогда не знал, что в каком-то смысле тоже меня уничтожил.
Каждый день, что я жила без него, тянулся как улитка, оставляя за собой дорожку слизи.
– Ладно, парень, вызову-ка тебе такси, – похлопала я Кэллама по руке.
Тогда я еще не знала, что в этом здании ему принадлежит целый пентхаус.
Он снова надул губы.
– Я серьезно.
Кэллам прекрасно понимал, что привлекателен. Знал о своих достоинствах, очаровательном акценте, умел обработать девушку так, чтобы она дала ему номер. Увы, на меня такие чары не действовали.
Отставив в сторону чистый стакан, я закинула полотенце на плечо.
Кэллам потер большим пальцем губы.
– Могу я поведать тебе еще один секрет?
Именно в эту секунду я заметила: даже когда он не надувает губы, они у него безумно чувственные.
– Ты всегда просишь разрешение перед тем, как задать вопрос? – Я с интересом наклонила голову.
Кэллам рассмеялся:
– Хочешь верь, хочешь нет, но обычно спрашивают разрешения у меня. Кстати, я ведь не пьян. Видишь это пиво? Ты налила мне всего одну пинту, и стакан стоит полный. Аврора, я не надираться сюда пришел. Я пришел ради тебя.
Я застыла, не сводя глаз с пинты пива. Он говорил правду. Я знала, потому что обслуживала его каждый вечер. До меня дошло, что дорогой одеждой, безупречностью манер, сдержанностью Кэллам совершенно не похож на Мэла. Возможно, именно он мне и нужен, чтобы в голову перестали лезть непрошеные воспоминания об ирландском поэте.