— Сержант, я хотел бы извиниться за то, как разговаривал с вами вчера.
— Все в порядке, сэр. Я уже забыл об этом.
Конечно, забыл; сейчас у него в голове было совсем другое.
Уэксфорд мягко и искрение сказал:
— Завтра у вас очень важный день, не так ли?
И как только это произнес, понял, что не стоило ему поднимать эту тему. До этого момента он не представлял себе, в каком напряжении жил и работал Клементс, — напряжении, которое с каждым днем становилось все мучительнее. Теперь оно выразилось в невероятных усилиях сержанта сохранить на лице обычное приветливое выражение воспитанного человека; он даже пытался изобразить улыбку. Уэксфорд видел, что Клементс не может говорить, тревога, заполнившая каждый уголок его души и все его мысли, совершенно уничтожила его страсть к морализированию и стремление все критиковать. Он был совершенно опустошен и, словно зверь, хотел лишь одного — удержать своего детеныша.
Они посмотрели друг на друга, смущенный Уэксфорд и сержант, болтливость которого куда-то исчезла, онемевший от паники и ужаса в ожидании завтрашних событий.
— Я отпросился на завтрашнее утро, а может быть, и на весь день. — Сглотнув, он замолчал. — Зависит от… моей жены… и от того, как они…
— Мы больше не встретимся с вами. — Уэксфорд протянул руку, и Клементс крепко сжал ее, словно это был якорь спасения. — Прощайте, сержант, и всего наилучшего вам завтра.
— Прощайте, — отозвался Клементс. Он отпустил руку Уэксфорда и вышел под дождь даже не подняв воротник пальто. Проезжавшая мимо машина забрызгала его, но он этого не заметил. Раньше подобное небольшое происшествие послужило бы поводом для целой речи, обличающей современные манеры, но и оно даже поверхностно не задело сознание Клементса.
Уэксфорд стоял на ступеньках и смотрел, как уходит сержант. Ему тоже пора было уходить, оставить Кенберн-Вейл, Лавди Морган и забыть их, если это возможно. Странно, как захватило его это стремление узнать, кем была эта девушка, заставило бродить по Фулхему и предаваться фантазиям. Теперь, оглядываясь на прошедшую неделю, он понял, что не стал ближе к тому, чтобы узнать, кем была Лавди, кто убил ее и, наконец, почему он был в склепе, когда Говард нашел его там.
Вода, скопившаяся на голубом стекле лампы над его головой, стекала топкими струйками прямо на него. Он медленно спустился по ступенькам, и дождь стал поливать его под другим углом. Вдруг волна воды окатила его ноги, и он остановился, оскорбленный этим. Причиной было такси, промчавшееся в нескольких метрах от него и остановившееся прямо перед полицейским участком. Задняя дверца открылась, и из нее на мокрую мостовую ступил человек в лиловом шелковом костюме с белой орхидеей в петлице.
— Такая погода в день бракосочетания достопочтенной Дианы! — сказал Айвен Тил, расплатившись с водителем такси. — А она такая лучезарная девушка! Где же сопровождающие с зонтами для меня?
— Здесь вам не Дорчестер, — ответил Уэксфорд.
— Будто я не знаю! У меня есть опыт общения в полицейском участке, главным образом в центре Вест-Энда. А вы собирались на встречу со мной?
— С вами? — При нынешнем состоянии мыслей Уэксфорда Гармиш-Террас и дело Лавди были чем-то слишком далеким и ушедшим. — А я должен был встретиться с вами?
— Конечно! Я велел Филипу назначить встречу на десять. Он знал, что я еду на бракосочетание в Сент-Джордж. Я — представитель со стороны новобрачной, поэтому должен быть там во что бы то ни стало. Если вы сейчас вернетесь, я могу зайти к вам. Бракосочетание назначено на половину одиннадцатого.
— Ах это, — откликнулся Уэксфорд, припоминая, как Челл отвлек его от разговора о газетных вырезках. — Теперь это уже не имеет значения. Не теряйте времени.
Тил уставился на него. Волосы его были тщательно уложены, и от них, как и от его костюма, исходил приятный запах «Афродизии».
— Вы хотите сказать, что уже узнали, кем она была? — поинтересовался он.
Уэксфорд чуть не спросил кто. Потом вспомнил, что для некоторых людей смерть Лавди Морган была важным событием, и пробормотал:
— Если у вас есть какая-то информация, вам лучше встретиться с суперинтендентом или инспектором Бейкером.
— Я хочу с вами.
— Я больше не занимаюсь этим делом. Я здесь в отпуске и в субботу уезжаю домой. Знаете, вы промокнете!
— Эта ткань действительно сохнет небыстро, — согласился Тил, шагнув под арку, где висела голубая лампа. — Мне нужно до Ганновер-сквер, а в этом Кенберне черта с два поймаешь такси. Вы не могли бы посмотреть, нет ли там свободного такси?
Уэксфорд и не подумал делать этого.
— Вы хотели встретиться с суперинтендентом.
— Это вы сказали. Я не обожаю полицейских, помните? Вы же — другой. Если я не могу поговорить с вами, тогда отправлюсь по своим делам. — Тил замахал рукой в лиловом шелке и закричал: — Такси!
Машина шла по другой стороне дороги; она дождалась зеленого света и сделала разворот. Следом появился автобус до Челси.
— Было очень приятно встретиться с вами, — заявил Тил, спускаясь по ступенькам. — Никогда не думал, что скажу такое…
Но такси уехало, а автобус прошел мимо.
— Мы могли бы зайти ненадолго, — со вздохом произнес Уэксфорд. — Я могу уделить вам полчаса.
Однако Тил никогда не мог быть любезным более пяти минут.
— Я не могу потратить столько времени, — снова резко заговорил он. — Нет, ну в самом деле, вы очень непоследовательны! Какое отвратительное место! Ничего удивительного, что полицейские так недоброжелательны к людям. Что это? Пристройка к моргу?
— Комната для допросов. — Уэксфорд заметил, как Тил проверил, не пыльный ли стул, прежде чем сесть на него. Ему казалось, что Уэксфорд должен быть польщен: ведь когда кто-то высоко оценивает профессию другого, это всегда комплимент, означающий, что эта профессия лучше, гуманнее, симпатичнее и необычнее по сравнению с другими. Скука, охватившая Уэксфорда, делала его почти невосприимчивым к лести. Вместе с тем он знал, почему пришел Тил. Скорее всего, разговор пойдет об этом зануде Лэмонте и еще будет сто пудов разных глупостей. И как ему могло прийти в голову, что этой девушкой могла быть Луиза Сэмпсон, у которой была куча денег!
— Вам удобно? — с сарказмом спросил Уэксфорд.
— Ну что вы, не беспокойтесь! — язвительно ответил Тил. — Вы ведь не из этих упертых, которые считают, что если ты гей, то и мыслишь как школьница, которой ничем не угодить. Я иду на свадьбу и не собираюсь больше портить мою одежду.
Уэксфорд посмотрел на него с явным неудовольствием.
— Так о чем вы хотели сказать, мистер Тил?
— Помните того священника, о котором мы говорили? Его фамилия — Морган.
Глава 18
Ступивших на путь порока священников они отлучают от всего, что имеет отношение к божественному.
«Это все равно что бросать курить, — подумал Уэксфорд, не без трудностей избавившийся от этой привычки несколько лет назад. — Ты словно заболеваешь, пытаешься сопротивляться; в какой-то момент тебе это даже надоедает, но стоит кому-то где-то закурить, или, хуже того, прямо у тебя под носом, и ты снова на крючке: жаждешь, страстно желаешь снова вернуться к старой привычке». Именно это и проделал с ним Тил, хотя он еще не закурил сигарету. Пытаясь подавить волнение — это отвратительное и страшно раздражавшее его волнение, — Уэксфорд спросил:
— Какой священник?
Еще более усугубляя раздражение, Тил отклонился от темы.
— Вообще-то я только теперь понял это, — принялся объяснять он, — в ее произношении было что-то необычное и даже забавное. В свое время я обратил на это внимание и тут же упустил из виду — вы понимаете, что я имею в виду. Она говорила совершенно без акцента.
— Я тоже говорю без акцента, — поспешно заметил Уэксфорд. Тил засмеялся: