Внезапно он вспомнил, что скоро Международный женский день, побежал в большую комнату и спросил:
— Тетя Люся! Какой подарок вам сделать на 8 Марта? Чего бы вам хотелось больше всего па свете?
Тетя Люся очень растрогалась, погладила Вовку по голове и сказала, что он замечательный, добрый мальчик и что она всегда это знала.
— А все-таки, — не отставал Вовка. — Что подарить? Говорите, не стесняйтесь!
Тетя Люся еще раз погладила его по голове и сказала:
— Дорог не подарок, дорого внимание.
— Тогда я подарю вам цветы, — решил Вовка, и тетя Люся растрогалась до невозможности.
Вовка еще немного поучил уроки, но вдруг подумал, что можно сделать подарок и получше.
— Тетя Люся! — закричал он, вбегая в комнату. — Я не буду вам дарить цветы!
Тетя охнула и выронила журнал.
— Цветы всем женщинам дарят, — продолжал Вовка. — Я лучше нарисую вам красивую картину, и вы повесите ее у себя на видном месте.
Тетя Люся подняла журнал с пола и сказала, что картина тоже замечательный подарок, а Вова хороший мальчик, только не надо так путать ее своим криком.
— Значит, согласны? — обрадовался Вовка,
— Согласна, согласна, — ответила тетя Люся и углубилась в чтение.
Вовка еще немножко позанимался, но потом вспомнил, что картину он уже пообещал подарить бабушке, и снова помчался в большую комнату.
— Тетя Люся! Я передумал! Я лучше подарю вам пластилинового медвежонка!
Тетя опять выронила журнал.
— Я же просила тебя не врываться в комнату с криком!
— Нет, скажите, вы согласны?
— Я заранее согласна с любым твоим подарком, — зло сказала тетя Люся, но тут же спохватилась и погладила Вовку по голове. — Иди, Вовочка, учи уроки. Папа и мама скоро придут?
— Не знаю. Значит, согласны? Отлично!
Тетя прошептала про себя что-то, подняла «Работницу» и принялась читать.
Вовка вернулся к себе, но тут же сообразил, что медвежонка он еще позавчера обменял на офицерскую пуговицу, и побежал обратно.
— Тетя Люся! — закричал он изо всех сил. — Медвежонка-то у меня теперь нету!
Тетя Люся вскочила с кресла, и Вовке показалось, будто она хочет хлопнуть его по затылку. Но тетя сдержалась и сказала только:
— Нет? Ну и слава богу.
— Как же слава богу, — завопил Вовка, оскорбленный до глубины души. — Что же мне теперь вам дарить?
Тетя Люся побледнела, села в кресло и простонала, что у нее раскалывается голова и она, должно быть, скоро умрет от всех этих подарков.
— От подарков не умирают, — заверил ее Вовка, сбегал па кухню и принес смоченное в воде полотенце. Он помнил, как мама делает компресс, когда у нее болит голова.
Тетя, закрыв глаза, сидела в кресле. Вовка на цыпочках подошел сзади и ловко накинул ей на лицо холодное мокрое полотенце.
Тетя Люся охнула, сорвала с себя полотенце и выбежала из комнаты.
— Куда вы, тетечка? — огорчился Ьовка. — Мы же не решили насчет подарка!
Но тетя Люся, бормоча «Ноги моей здесь не будет», уже спешила вниз по лестнице. На площадке она столкнулась с вовкиными родителями.
— Что случилось? — спросил папа, пытаясь ухватить тетю Люсю за рукав.
— Ну и подарочек у вас растет! — с этими словами тетя Люся сбежала по лестнице и так хлопнула дверью подъезда, что во всем доме залаяли собаки.
На 8 Марта она не пришла.
— …и очень хорошо, — закончил Вовка свой рассказ. — Ведь она так и не сказала, какой подарок ей больше всего по душе. Он вздохнул и добавил:
— И вообще я не понимаю, за что женщин называют прекрасным полом. Я бы не назвал!
Я вспомнил Громобоеву, тоже вздохнул и сказал:
— И я бы…
Привидения в замке Шпессарт
1) а последней перемене Вовка выскочил к доске и замахал руками, чтобы привлечь общее внимание.
— Орлы! — отчаянно взывал он, пытаясь перекрыть шум. — На 16.20, в «Пионере»!.. Последний день идет!.. «Привидения в замке Шпессарт»!
Мы на мгновение притихли. Громобоева, гнавшаяся за Юркой-отличником, замерла на бегу, и Юрка шмыгнул под парту. Даже Алпк Филиппов оторвал взгляд от книжки про Древнюю Грецию и переспросил:
— Где-где привидения? Вовка насмешливо хмыкнул.
— Эх. темнота!.. В замке Шпес-сарт! Мировой фильм! Привидения, я вам скажу, — ну как живые. Один там такой есть… Он другому как даст — тот брык!.. Смехота!
Вовка так тепло говорил о привидениях, словно прожил среди них ЕСЮ жизнь и теперь страдает от разлуки. Мы загорелись и хотели бежать в «Пионер», пока там не расхватали билеты. Но тут, как всегда не вовремя, вмешалась Петяева.
— Вечно у Вовки всякие дурацкие затеи, — сказала она, презрительно поджав губы. — В четыре часа у нас кросс на стадионе, забыли?
Мы приуныли. Громобоева села на парту и пригорюнилась. Юрка-отличник выглянул из-под парты и пропищал:
— А может, придумаем что-нибудь?
Громобоева тут же щелкнула его по затылку, и Юрка спрятался обратно под парту,
— Орлы! — решительно произнес Вовка. (Он считал, что так звучит решительнее и красивее — «Орлы!» Или, например, — «Братва!» Говорить просто «Ребята!» Возка ни красивым, ни решительным не считал).
— Орлы! Юрка прав. Голова у него варит, даром что отличник. Надо что-нибудь придумать. Лично я все равно пойду на привидений!
— Эх, заболеть бы… — мечтательно протянул новенький Гена. — Сразу бы от кросса освободили.
— Да-а-а, заболеешь тут. — пропищал из-под парты Юрка-отличник. — Мы все вон какие здоровые…
Класс подавленно молчал. Громобоева совсем расстроилась, вытащила из-под парты Юрку и печально погладила по макушке. Алик Филиппов снова уткнулся в книжку о Древней Греции. Я смотрел в окно и думал о том, каждому человеку после смерти разрешается стать привидением или нет? Одна Петляева ничуть не огорчилась, сидела строгая, пряменькая и ее надменный носик вздернулся еще выше.
Вместо последнего урока была лекция.
Школьный врач показывал, как надо накладывать повязки, делать искусственное дыхание — в общем оказывать первую помощь. Мы сидели так тихо, что Анна Ивановна несколько раз вставала с последней парты и прохаживалась по классу. Мы даже не засмеялись, когда врач забинтовал Алика Филиппова с головы до ног, для примера. Потом нам раздали на память брошюрки о первой помощи и распустили по домам. Мы разошлись в полном молчании….
Дома никого не было. Обедать мне не хотелось. Я бродил по комнатам и грустно думал о том, как несправедливо устроена жизнь. Вообще-то я люблю физкультуру и с удовольствием хожу па школьный стадион. Но сегодня…
Почему-то вспомнился расстроенный Алик Филиппов, забинтованный так, что не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой…
И тут меня осенило!
Я схватил книжечку о первой помощи при несчастных случаях и стал лихорадочно ее перелистывать.
Так, помощь при ожогах… не то… «Как делать искусственное дыхание»… не подходит… Ага, вот оно!
В третьей главе рассказывалось, как накладывать повязки при ушибах и переломах. Рядом были рисунки. Мальчику, смахивавшему на Алика Филиппова, то перевязывали сломанную ногу, то забинтовывали голову, то накладывали шину на руку. При этом он довольно улыбался. Можно было подумать, что этот мальчишка выиграл олимпиаду по математике, а не переломал себе все руки-ноги и вдобавок расшиб голову.
Надо было действовать без промедления. Я достал из аптечки пакет марли и приступил к перевязке правой ноги.
Расчет был точный. Никто на свете не заставит бежать кросс человека со сломанной ногой. Главное — забинтоваться как следует, на совесть.
Едва я разорвал упаковку, бинт сразу выпрыгнул из рук и начал разматываться так быстро, словно обрадовался свободе.
Я стал искать свободный кончик, но стоило его ухватить, как он выскальзывал из рук, будто намыленный. Пока я гонялся по комнате за кончиком, бинт плотно обмотался вокруг ножки стула, решив, очевидно, перевязать именно ее.