— Продолжай.
Она склоняет голову, когда ветер бросает ей волосы в лицо, скрывая её от меня. Её пальцы сцепляются на её коленях.
— Тебе нужно поправить публичный имидж.
— Кажется, Фрэнки использовала термин «воскресить».
У неё вырывается мягкий фыркающий смешок. Я невольно улыбаюсь от этого звука. Она пожимает плечами.
— Одно и то же.
— Не особо, но я тебя выслушаю.
Между нами воцаряется очередная пауза, пока Зигги проводит ладонями по бёдрам и садится прямее.
— Я хочу, чтобы мой имидж… слегка запятнался. Повзрослел, можно сказать.
Мои губы хмуро поджимаются.
— Я не понимаю.
— Каждый из нас обладает тем, в чём нуждается другой. У меня репутация хорошей девочки. У тебя скандальная известность плохого парня. Если нас будут видеть вместе, эти публичные имиджи повлияют друг на друга. Меня будут воспринимать серьёзнее. Ты будешь выглядеть так, будто привёл жизнь в порядок.
Я моргаю, ошеломлённый тем, на что она намекает.
— Ты предлагаешь, чтобы мы притворились, будто встречаемся, потому что я ни за что, чёрт возьми…
— Нет! — Зигги качает головой. Ветер меняется, отбрасывая её волосы назад гладкими медными прядями. — Не надо притворяться, что мы встречаемся. Просто притворимся… друзьями.
Это слово падает как камень в неподвижный, холодный колодец тех немногих чувств, что у меня есть, и расходится рябью как незваная тревога. Я невольно зацикливаюсь на том, как она сказала это слово «друзья» — как будто для неё оно такое же странное, как для меня.
Пусть кто-то вроде меня не заслуживает и не желает дружбы, но с ней-то что не так, чёрт возьми?
Приглушенная ноющая боль эхом проносится по мне. Это уже перебор. Я затягиваюсь косяком и удерживаю дым в лёгких, успокаиваю себя, говорю себе, что эта боль вызвана лишь тем, что она сестра Рена. Потому что единственный человек в моей жизни, которого я умудрился не отпугнуть, свирепо любит её и оберегает.
— Друзьями, — повторяю я на выдохе.
Ветер отбрасывает назад её волосы, открывая её профиль — тот длинный прямой нос, каскад коричных веснушек-искорок. Зигги пожимает плечами.
— Да. Друзьями.
— Что ты скажешь своему брату? Он не начнёт подозревать из-за того, что я резко подружился и с тобой тоже?
Зигги кусает губу.
— Я что-нибудь придумаю. Очевидно, эта дружба должна быть недавней. Может, она зародилась, когда мы с тобой поговорили на свадьбе, и это не ложь. Мы правда говорили.
Я не думаю о том, что мы говорили на той террасе. Я думаю о том, как наблюдал, пока она поднимала платье как ожившая мечта, погружала свои руки в складки ткани…
«Не думай о том, как она снимала свои трусики. Не думай о том, как она снимала свои трусики».
Я издаю гортанное рычание и массирую свою переносицу.
— Мы сроднились на основании… чего-то, — продолжает она, не замечая моих страданий. Хмуро морщит нос. — Я придумаю, что ему сказать, и Рен поверит мне, потому что это же Рен, вот и всё. Друзья. Абсолютно правдоподобно.
У меня вырывается вздох.
— Зигги, я не сродняюсь с людьми. Я не типаж «друга». Я сомневаюсь, насколько правдоподобным это будет.
Я смотрю, как она хмурится в профиль, поскольку она до сих пор не смотрит на меня. Её глаза не отрываются от её сцепленных рук.
— Ты дружишь с Реном.
— Да, но это потому, что твой брат святой с комплексом спасать неспасаемое.
— Тогда вполне правдоподобно, что я тоже вижу тебя в таком свете. Кроме того, ты не неспасаемый, — говорит она будничным тоном. — Всех можно спасти.
И снова эта ноющая боль. Тревожный обруч стискивает мои лёгкие.
— Ты очень сильно ошибаешься, дорогая Зигги.
— Не ошибаюсь. Но я также не пытаюсь спасти тебя. Я просто пытаюсь давить на то, что есть выгодного в твоей ужасной репутации, и взамен готова предложить преимущества своей безупречной репутации.
Паника, стискивавшая мои рёбра, ослабевает. Я знаю, что разочаровываю Рена, хотя он хорошо это скрывает. Я знаю, что он до сих пор надеется, что я искуплю себя и выберусь из того дерьмового существования, в которое себя загнал. И пусть я ценю, что это заставляет его оставаться со мной, правда в том, что я знаю — однажды я подведу его, как подвёл всех остальных, и это знание ощущается бременем.
Но с Зигги такого риска нет.
У Зигги Бергман на плечах удивительно здравомыслящая голова. Буквально двумя предложениями она передала, что видит меня куда реалистичнее, чем её брат.
И поскольку это так, поскольку нет риска разочарования с моей стороны и тем самым причинения боли сестрёнке Рена, кто я такой, чтобы отказывать ей, когда она предложила идеальное решение для моей очень срочной проблемы?