— Мы должны казаться друзьями. А не двумя незнакомцами за одним столом в закусочной, которую ты отчаянно хотел бы сменить на клуб.
Он вздыхает, полностью опустив меню, затем зеркально повторяет мою позу, положив локти на стол и переплетая пальцы. Освещение отражается от его серебряных колец, привлекая моё внимание к его пальцам и сплетению татуировок на них.
— Пялиться невежливо, дорогая Зигги.
— Их больно делать? — я показываю на его руки. Я слишком заворожена, чтобы переживать по поводу того, как раздражающе снисходительно звучит «дорогая Зигги».
— Да, — просто отвечает он.
Я поднимаю взгляд, ища его глаза. Он делает глоток воды.
— Это хорошая боль?
Себастьян давится водой, затем вытирает рот и хмуро смотрит на меня.
— Что, чёрт возьми, кто-то вроде тебя знает о «хорошей боли»?
— «Кто-то вроде меня» — это двадцатидвухлетняя бисексуальная женщина, которая знает больше, чем ты думаешь, — я сердито смотрю на него. Мы устраиваем небольшое соревнование в гляделки. — Я не монашка, Себастьян. Прекрати вести себя так.
— Ты, — он подаётся вперёд, говорит тихо, — младшая сестра моего лучшего друга. Именно так я и буду себя вести. Поняла?
Я подаюсь ещё ближе, затем шепчу.
— Нет.
— Что будете? — наш официант, Стиви, портит момент. Отстраняясь, мы старательно не смотрим друг на друга. Когда я делаю заказ, Стиви, который знает меня по моим поздним визитам в закусочную с Реном, окидывает Себастьяна явно оценивающим взглядом, затем подмигивает мне и одними губами говорит: «Вау».
Как только он ушёл, Себастьян говорит:
— Это может стать проблемой.
— Что?
Он слегка горбится на сиденье, барабаня татуированными пальцами одной руки по столу.
— Люди посчитают, что мы трахаемся.
Мои глаза чуть не выскакивают на лоб.
— Ты не можешь говорить такие слова в Закусочной Бетти. И почему?
Он усмехается.
— Потому что это я делаю лучше всего, дорогая Зигги. Если не считать хоккея. И когда меня видят с кем-то, помимо людей из команды, именно так и считают таблоиды — весьма обоснованно, надо заметить.
Я решаю изучить меню, чтобы не пришлось смотреть на Себастьяна, пока он говорит об этом. Я становлюсь ярко-красной.
— Что ж, тогда… это будет ещё один способ показать, что ты изменился. Ты подружился с тем, кого не пытаешься…
Он подаётся вперёд, поставив локоть на стол и подпирая щёку ладонью.
— Давай. Скажи это.
— С кем не пытаешься переспать, — кротко договариваю я.
Он цыкает.
— Ну серьёзно, Сигрид. Могла бы и сказать это. Трахнуть.
— Это семейное заведение. Тут нельзя такое говорить.
Закатив глаза, он снова приваливается к спинке диванчика. Я оглядываюсь по сторонам, надеясь, что мы говорили не настолько громко, чтобы люди оскорбились грязными выражениями Себастьяна.
Тогда я замечаю, что пусть никто не выглядит потрясённым, в нашу сторону определённо косятся многие посетители. Некоторые не очень деликатно берут телефоны, чтобы снять видео или сделать фото.
К нам приковано много взглядов.
Мой пульс начинает стучать в ушах. Мои ноги начинают подёргиваться под столом. Я снова беру меню, хотя уже сделала заказ.
Воспоминания о старших классах, жуткая тревожность, когда я входила в классы, столовую, раздевалку, заставляют меня зажмуриться и втянуть глубокий вдох.
Вот почему я так долго старалась оставаться незамеченной. Потому что когда я в последний раз чувствовала себя увиденной, я была неуклюжей девочкой с парализующей тревожностью, полной неспособностью заводить друзей и постоянным страхом сказать что-то не то… или страхом говорить что-либо в принципе.
— Чёрт, — шепчу я, прерывисто выдыхая.
— Сигрид, — Себастьян кажется восторженным. — Я наконец-то услышал ругательство?
Я награждаю его сердитым взглядом, ну или пытаюсь, но мир кажется слегка мутным. Мне сложно сделать глубокий вдох.
Лукавая усмешка Себастьяна растворяется на его лице, когда он замечает моё состояние.
— Что случилось, чёрт возьми?
Я с трудом сглатываю, изо всех сил стискивая меню.
— Думаю, это было эпичной ошибкой.
Глава 7. Себастьян
Плейлист: Johnnyswim — Don’t Let It Get You Down
Я должен быть в восторге от того, что Зигги передумала насчёт этого бреда. Учитывая, как всё прошло в её квартире, я должен ухватиться за возможность окончить эту нелепую затею ещё до того, как она началась.
Ибо то, что я чувствовал, наблюдая за её обнажённым силуэтом сквозь разделявшую нас штору, пока не отвернулся и не закрыл глаза; потом стоя на коленях у её ног; потом стоя позади неё, пока она смотрела на себя в зеркало — это плохие, плохие новости.