— Это… тяжело — бывать в таких местах? Поэтому ты обычно не ходишь туда?
Моё сердце бешено стучит в груди. Я не могу прочесть его, не могу понять, прячется ли под фасадом его любопытства осуждение.
— Да. Это тяжело. У меня много сенсорных проблем, с которыми приходится справляться в оживлённой обстановке. Разные звуки, накладывающиеся друг на друга, сложные шумы — они причиняют боль моему мозгу. Мигающее или резкое освещение вызывает у меня тошноту. Если люди прикоснутся ко мне, когда я не ожидаю, или в той манере, которая мне не нравится, у меня возникает такое чувство, будто по мне ползают муравьи, и я не могу нормально дышать. С незнакомцами я переживаю, что скажу что-то не то (и если честно, это часто случается), так что я бываю настолько тихой, что людям становится неловко. Короче говоря, такая обстановка ужасна для меня.
Его челюсти сжимаются. Он опускает руку.
— Тогда нах*я мы это делаем?
— Карбункул! — ору я. — Сегодня без мата, слышал меня?
Он не моргает, не реагирует на меня.
— Не бывать этому. Я не поведу тебя в место, которое так тебя расстраивает.
— Себастьян, я не просто так согласилась на это мероприятие. Я могу с этим справиться. Я знаю команду, так что это не разговоры с незнакомцами. Я люблю детей и могу сосредоточиться на взаимодействии с ними. Я позволю тебе взвалить на себя большую часть бремени разговоров, светских бесед и очарования. И у меня есть, — я тянусь к сумочке и вытаскиваю своё спасение. — Беруши, — я аккуратно вставляю их в уши. — Они помогут со звуковыми проблемами. И не будет иметь значения, что я буду говорить слишком тихо или слишком громко, поскольку я не смогу хорошо себя слышать, и там всё равно будет хаос. Все будут перекрикивать музыку и разговоры других людей, и всем всё равно придётся повторять сказанное, верно?
Уголок его рта приподнимается в подобии улыбки. Его глаза бродят по моему лицу.
— Верно. Это охватывает аспект разговоров и ошеломляющих звуков. А что с нежелательными касаниями?
Я снимаю беруши.
— Обычно я просто держусь на расстоянии от людей.
— На роликовой гонке не получится, — говорит он, поправляя кольца на пальцах. — Ну как минимум это будет непросто. Но я позабочусь об этом. Никто не дотронется до тебя, если ты этого не захочешь. Однако для этого… может понадобиться, чтобы я держался близко. Тебя это устраивает?
Я сглатываю, глядя на Себастьяна, а он глядит на меня, снова и снова крутя то кольцо на безымянном пальце.
— Да, — мой голос звучит тихо, надломленно. — Меня это устраивает.
— Что ж, тогда… — он подаётся ближе, убирая мои волосы, завесой упавшие на лицо — моё знакомое укрытие. Он аккуратно отбрасывает их за мои плечи, заставляя пряди рассыпаться по спине. — Сегодня не прячься, Сигрид. Пора тебе блистать.
Глава 14. Себастьян
Плейлист: Cage The Elephant — Too Late To Say Goodbye
— Смотрите, кто пришёл! — Тайлер, мой товарищ по команде, сгребает Зигги в объятия и крепко прижимает к себе.
Мои руки сжимаются в кулаки в карманах, пока я наблюдаю за ней в поисках любых признаков, что это объятие нежеланное, но проклятье, к моему раздражению, она обнимает его в ответ, улыбаясь мне поверх его плеча и одними губами говоря мне: «Я в порядке».
Я отрывисто киваю.
— Себ! — другой товарищ по команде, Крис, хлопает меня по спине. Я поворачиваюсь к нему и протягиваю руку, а он принимает рукопожатие. — Ты реально пришёл.
— Шокирован?
Он улыбается, затем морщит нос.
— Вроде как да. Но я вовсе не недоволен этим.
Я окидываю взглядом роликовый каток, который мы забронировали для мероприятия — он украшен ярко и красочно, явно с расчётом на детей. Музыка не слишком громкая, освещение не ужасно бьющее по глазам, и это хорошо для Зигги. Толпа умеренно шумная, пока игроки общаются со своими гостями, персоналом и детьми, которые являются почётными гостями.
Я зацепляюсь взглядом за Фрэнки, чей взгляд мечется между Зигги и мной. Она сверлит меня пугающе интенсивным взглядом. Заметка себе: сегодня избегать Фрэнки.
— Ты выйдешь на каток? — спрашивает Крис. — Прокатишься ради благого дела?
Я качаю головой.
— Нога ещё не в порядке. Док сказал, ещё неделю никаких катков.
Он смотрит на мою ортопедическую шину, которую доктор уже разрешил снимать на небольшие перерывы. Однако сегодня, когда вокруг носится толпа шумных здоровенных мужиков, не лучшая возможность обнажать мою наконец-то почти зажившую ногу, так что я надел ортопедическую шину.
— Отстойно, дружище.
— Это моя же вина, чёрт возьми, — признаюсь я. — Я был беспечным засранцем. Мне повезло, что я не навредил себе ещё сильнее.