Вигго и Оливер косятся друг на друга, снова ведя бессловесный разговор глазами.
— Дело в деньгах, — наконец, объясняет Оливер. — А именно в наших студенческих займах.
— Папа настаивает на том, чтобы оплатить их, — добавляет Вигго. — В ущерб его с мамой сбережениям на пенсию…
— Так что Рен попросил возможности оплатить их. Ну, он попросил от лица всех нас, если бы каждый из нас смог.
Я втягиваю вдох, и в моей груди внезапно становится тесно.
— Зачем вы скрыли это от меня?
— Во-первых, как такая же тревожная душа, я знаю, что ты будешь беспокоиться, — говорит Оливер. — И ты бы начала беспокоиться о том, как мама и папа выйдут на пенсию.
Я действительно об этом беспокоюсь.
— Во-вторых, — добавляет Вигго, — у тебя нет студенческих займов, потому что ты достигаторша, которая получила полную стипендию.
— Я всё равно заслуживаю, чтобы меня включили в разговор. Кроме того, я хорошо лажу с папой. Он меня слушает. Вы когда-нибудь видели, чтобы я попросила папу о чём-то и услышала от него отказ?
Вигго чешет подбородок.
— Если так подумать, нет. Но ты и не просишь многого.
— В этом и секрет, — говорю я им обоим.
— Вау, — Оливер вздыхает. — Мы реально дуболомы, раз не подключили тебя.
— Знаю. А ещё знаете что? Я могла бы включиться в ситуацию и помочь, несмотря на все ваши попытки оставить меня в стороне, если бы я не торчала за детским концом стола, со стаканом непроливайкой и раскраской с Покемонами.
Вигго прикусывает губу.
— Я думал, тебе там нравится.
Оливер смотрит на меня грустными щенячьими глазками.
— Да, я тоже.
— Ну так вот, мне не нравится. Я взрослая женщина, и я бы хотела, чтобы моя семья обращалась со мной как таковой.
Вигго приваливается к кухонному шкафчику и чешет бороду.
— Прости, Зигс. Мы будем вести себя лучше в этом.
— Я тоже сожалею и обещаю стараться лучше, — говорит Оливер.
— Я понимаю, что могла бы постоять за себя. Я могла бы сказать «Люблю тебя, Линни, но тетя Зигги сядет со взрослыми». Впредь я так и буду делать, так что просто… да, не реагируйте странно, когда я так сделаю.
— Зигги, — Оливер кажется искренне обиженным. — Мы бы ни за что так не сделали.
— Правда, Зигс, — Вигго подходит ближе, удерживая мой взгляд. — Мы всегда на твоей стороне. Три амигос, верно?
Я улыбаюсь и сглатываю сквозь ком в горле.
— Да. Три амигос.
— Обнимашки печенькой-сэндвичем? — Олли разводит руки в стороны.
— Обнимашки печенькой-сэндвичем, — соглашается Вигго.
Вздохнув, я встаю между ними и позволяю им расплющить меня как начинку в печенье-сэндвиче, как они всегда это делают. Я притворяюсь, будто ненавижу это, но втайне обожаю — давление их тел, успокаивающее ощущение их знакомых запахов и голосов. Я люблю свою семью, даже когда они меня раздражают. И прямо сейчас я чувствую, как часть той ледяной злости, что я носила в себе с воскресного ужина, оттаивает внутри.
— Как бы здорово это ни было, — мямлю я, — оставьте меня и выметайтесь из моей квартиры.
— Ладно, — вздыхает Вигго. — Но почему бы тебе сначала не объяснить, почему на прошлой неделе тебя фотографировали с плохим мальчиком-другом Рена?
— Ну то есть, только если ты хочешь, — дипломатично говорит Оливер. — Никакого давления. Расскажи нам, когда захочешь…
Вигго шлёпает его в наших групповых объятиях.
— Оливер, о чём мы говорили?
Оливер шлёпает его в ответ.
— И под «О чём мы говорили?» ты имеешь в виду «Что ты собрался сделать, а я решительно не согласился?».
— Чуваки мои, я же тут.
Меня игнорируют.
— У тебя есть идея получше, как добраться до сути? — шипит Вигго.
Я выбираюсь из их нарастающей физической враждебности и тянусь к двери.
— Выметайтесь оба!
Они поворачиваются в мою сторону, застыв картиной переплетённых враждебных конечностей.
— Зигги, — говорит Вигго сладеньким голоском, — мы просто хотим убедиться, что ты в порядке.
Оливер отталкивает Вигго и подходит ко мне ближе.
— Мы любим тебя, Зигс, и уважаем твоё право на личную жизнь. Просто… для нас странно не знать, что происходит, и уж тем более когда ты начала проводить время с тем, кто очень… на тебя не похож.
Я стискиваю зубы и выдавливаю улыбку.
— Себастьян — друг. И всё. На поверхности он может очень сильно отличаться от меня, но в нём есть части…
Я думаю о тех крохотных моментах прошлой недели, когда Себастьян показывал, что под его суровым фасадом живёт глубинно заботливая доброта, и что даже если я не знаю, почему и чем это вызвано, но он тот, кто не находит контакт со многими людьми, и кому сложно научиться быть лучше.