– Я тоже тебя люблю, смешная и прекрасная Вёська, – перебиваю ее я. – К вам приехать?
– Конечно. Я только с вещами разобралась. Заканчиваю с обедом. Ждем тебя.
Сбрасываю звонок и вспоминаю о Маше… Мне надо закончить еще одно дело…
Глава 47
Весна.
Тонкие змейки дождя струятся по стеклу. Небо затягивает серым, почерневшие ветки качаются от ветра, а на поверхностях грязных луж расползаются круги. Осень всегда навевала на меня смертную тоску, но эта осень особенная. Потому что я теперь другая… Счастливая, цветущая, любимая… Весна Завьялова – генеральская дочка, ухватившая, наконец, свое счастье. Хотя нет… Я ведь за ним и не бегала. Судьба просто сжалилась надо мной и дала второй шанс.
– Ой! – вздрагиваю от случайно кольнувшей кожу иголки.
Да, я невеста. И платье я себе выбрала под стать юной девчонке – пышное, с открытыми плечами и фатой.
– Вёська, повернись, – командует Танюшка, накручивая на палец длинную прядь. – Мне кажется надо платье еще чуть-чуть ушить. В талии свободно. Сама посмотри!
Таня упирает руки в бока и набирает в грудь побольше воздуха, чтобы приказать швее ушить платье, но я успеваю пискнуть:
– Не надо… Скоро талия вырастет. Так что платье сшито, как нужно. – Опускаю взгляд, словно стыдясь своего положения. Ну и что? Невеста со взрослым ребенком и вторым малышом в животе. Всякое в жизни бывает… Швея понимающе улыбается и разрешает переодеться. Зашториваю занавеску в раздевалке перед любопытным носом Танюхи и облачаюсь в привычные джинсы.
– Завьялова, я правильно поняла? – Таня опасливо заглядывает в щелку. – Духин знает?
– Еще нет, – отвечаю, застегивая пуговицы блузки. – Пойдем в кафе, Танюш? Здесь за углом кондитерская «Трюфель». Что-то мне так страшно ему признаваться! Аж есть захотелось!
– Ой, Вёська. Беда одна с тобой, – вздыхает Танюхин. – Идем, конечно. Тебе, наверное, все время есть хочется?
– Не все время, Танюш, но сейчас я бы слона съела! Я пригласила его маму вечером, чтобы отпраздновать помолвку. А через час мы с Костей идем подавать заявление в Загс.
– Ну даешь, дуреха, – Таня осуждающе качает головой. – Надо сказать перед Загсом. Мало ли… Сама знаешь, какие мужики пошли… Одни чуть что – по лицу женщину бьют, другие – уезжают за тридевять земель. Прости, Вёська. Что-то я сама себя накрутила, и тебя в придачу.
Втягиваю голову в плечи, прячась от дождя, и шлепаю по тротуару, не замечая луж. Правильно Таня сказала… Мало ли как «бесплодный» Духин воспримет новость о ребенке. Не поверит, вновь уличит в измене, съедет в служебную квартиру? В голове, как танцоры диско – быстро и виртуозно, кружатся мысли. И ни одной позитивной… Я очень боюсь признаться. Но и не хочу унижать Костю недоговоренностью.
– Весна, ты по лужам идешь! – толкает меня в бок Таня. – Хочешь заболеть? Что я потом твоему Духину скажу?
– Задумалась, – улыбаюсь я. Дергаю массивную деревянную дверь кафешки и окунаюсь в блаженное тепло. Пахнет мороженым, молотым кофе и свежими булочками с корицей. Реагирую мгновенным слюноотделением и веду Танюшку в свой любимый уголок в конце зала – там открывается потрясающий вид на мостовую.
Заказываю себе мороженое, тирамису и чай с лимоном. Таня выбирает кофе и шоколадный маффин.
– Что делать-то будешь, Вёся? – отпивая из чашки кофе, спрашивает Таня. Смотрит на меня, как на деревенскую простушку, залетевшую от приезжего горожанина. – Выйдешь замуж, а потом признаешься? Неспроста у него с женой детей не было. Духин наверняка проходил обследование и рассказал о своем диагнозе со знанием дела.
– Ох, не знаю, Тань… Скажу правду. Пусть сам решает, как с нами быть, – замечаю грустно. – Не думаю, что Костя не поверит мне. Мы уже не дети и… Из моей жизни исчез Малеев. – Добавляю, понизив голос до шепота.
– И слава богу, что исчез! Ему место в психушке. Пусть скажет спасибо, что суд принял во внимание его диагноз и назначил такое наказание, а не отбывание срока в тюрьме. Ему бы там показали, где раки зимуют! – произносит Татьяна и в подтверждение своих слов, смачно откусывает маффин.
Меня согревает чай. Расслабляет беседа и уютная атмосфера кофейни, но… время летит неумолимо, приближая момент встречи. Сообщаю Духину адрес кафе и провожаю Танюшку – у нее дежурство в хосписе. К слову, разрыв с Ильей не отразился на моей работе – я по-прежнему помогаю тяжелобольным пациентам, часто вспоминая слова Клавдии Михайловны: «Хоспис – не про смерть, он про жизнь…». Месяц назад ее не стало. Как ни пыталась я сдержать эмоции, рвущиеся наружу, как бегущая река, у меня не вышло – я плакала от тоски. А сейчас тоску сменила тихая грусть по ее искрометному юмору и полицейским байкам. И еще я поняла, что сострадание – тоже про жизнь…