— А кто ее обижает? Я соскучился, — сдержанно возразил Ярик и профессионально-ослепительно улыбнулся из-за гитары: — Мелочь, а приятно! — и проворно прикрылся от сестры выставленным локтем.
Яна задохнулась от негодования, но вмешалась Ленка: уселась своей далеко не худой филейной частью на подлокотник дивана и нежнейшим образом поцеловала его в губы. (Кажется, опять разворачивается стадия сближения, чтоб потом плавно перейти в отталкивание…) У Янки пропали последние сомнения, что брателло нравятся фигуристые девушки: уж чего, а этого у Елены Прекрасной не отнимешь! (Даром, что сам он слегка костлявый и как бы устремленный всей фигурой вверх — всё-таки противоположности притягиваются.)
Ярослав Ленке довольно прохладно — или так почудилось? — улыбнулся и с чертовски сосредоточенной физиономией занялся неразлучной подругой гитарой. Елену это зацепило, она соскочила со своего неудобного сиденья и направилась к остальным ребятам, грациозно покачивая на ходу крутыми бедрами, обтянутыми узким черным платьем. (Черное, как известно, стройнит.) Ярик ей вслед даже не взглянул, и все эти плавные телодвижения в стиле Шакиры пропали даром, не дойдя до адресата. Янка из женской солидарности мысленно возмутилась: ну и морда же он, оказывается! Как лаконично выразилась однажды Юлька, "таких надо отстреливать!" (Не исключено, кстати, что именно Ярика подруженция и имела в виду, совсем не исключено…)
Ни для кого не секрет, что Юлька с ума сходит по ее брату. Началась эта затяжная любовь классе в восьмом и с тех пор ни на йоту не продвинулась в нужном направлении, и всё равно Юлия не теряет надежды! Не слишком-то это и приятно, когда забегает в гости вроде бы к ней, Яне, а потом сидит как на иголках и в нетерпении крутит головой: а вдруг ее ненаглядный тоже дома?.. Славка о Юлиной горячей симпатии до сих пор ни сном ни духом — он вообще ничего, кроме музыки и собственной великолепной персоны, вокруг не замечает! Подозрительно знакомая мысль, откуда это?.. Ах, вот оно что! Это он ей когда-то заявил, чтобы позлить! Морда однозначно.
— Тут тебе девушки звонили! Чуть не оборвали телефон, — хотя здесь Яна приврала, приплела для красного словца. Звонила разве что Ленка (зато несчетное количество раз! Надо же, под конец научилась здороваться и разговаривать не сквозь зубы, а приветливым светским тоном, чудеса да и только…). Ну, и еще пара незнакомых левых девиц наяривали почти что каждый вечер — интересовались, когда он приедет.
"Ярик, наяривали — вот уж нарочно не придумаешь!" — Янка поневоле хихикнула и без всяких церемоний брата отпихнула, зажав в самый угол дивана, и плюхнулась на освободившееся место. Тот никак на ее самоуправство не отреагировал, смирно потеснился. (До чего же всё-таки повезло, что характер у него не скандальный!) Впрочем, от фразы про телефон брательник нервно покосился в Ленкину сторону, опасаясь, видно, как бы та не расслышала. Яна расплылась до ушей: еще бы, характер у Елены Прекрасной не сахарный! Как говорят американцы, "here comes the thempo!" — "осторожно: темперамент!" И опять про себя удивилась, что Ленка поразительно напоминает их маму: фигуристая, эффектная, нрав по-южному горячий — такой, что и пальцем не тронь, обожжешься! И даже оттенок волос одинаковый, платиновый блондин. Интересно, Ярик сам-то эти мелкие детали замечает или пребывает в счастливом неведении?..
Сколько Яна себя помнит, девушки цеплялись на него гроздьями, как разнокалиберные пиявки. Брат к этому неудобству давно уже привык и царственно его не замечал. А всему виной эта типичная для Вишневских внешность, особенно у мужчин она сильно проявляется. (У нее, Яны, примешались еще и мамины черты, к сожалению… Вот взять хотя бы рост: если бы в той битве хромосом победили папины гены, была бы она сейчас моделью!)
Зато Ярик получился "чистым продуктом", Янка иногда втайне этому завидовала: огромные серо-голубые глаза (фамильная черта!), их свет напрасно пытались приглушить длинные девчоночьи ресницы. Возможно, даже длиннее, чем у нее — ну отчего такая несправедливость?.. Природа проявила недопустимую расточительность: вот скажите на милость, зачем парню все эти излишества? Что примечательно, брови и ресницы у него заметно темнее белокурых волос — да и у нее, Яны, в общем-то, тоже… Она где-то вычитала, что это считается признаком породы, точно так же, как у лошадей. (Вот странно, это откровенное сравнение с парнокопытным тогда нисколько не покоробило, воспринялось как должное.)
Ко всему прочему, Ярику достался папин римский нос, тонкие черты лица и мамины светлые вьющиеся волосы — выгорев за долгое полу-тропическое лето, они казались совершенно белыми. Хотя зимой его шеверюра немного темнела и он тогда выглядел уже по-реальнее, без этой картинной красивости. За такие волосы любая девчонка бы из кожи вон вылезла — всё что угодно б отдала, лишь бы их заполучить! — зато Ярослав вечно норовил подстричься покороче. Яна эту привычку никогда не одобряла и каждый раз радовалась, когда его волосы быстро отрастали и начинали завиваться на концах колечками. Он тогда походил на ожившую греческую статую в человеческий рост, только лаврового венка на голове не хватает!.. А с некоторых ракурсов — на красивую девочку с нежной, как у всех светловолосых людей, кожей и мальчишечьей стрижкой под Электроника.
Кажется, брат о своем досадном сходстве уже просек (сам заметил или кто другой просветил?..) и всячески этой опасной длины избегал, мчался со всех ног в парикмахерскую. Янка на его поспешность раньше сильно сердилась: еще бы, лишают эстетического зрелища! И лишь совсем недавно поняла — опять дошло, как до жирафа! — что Ярик всерьез комплексует из-за своей "женственности", так сказать, и всеми силами пытается сей изъян скрыть.
А с недавнего времени при взгляде на Ярослава ей порой мерещится стройный светловолосый всадник в ладно сидящих легких доспехах, с широким коротким мечом, как у римских легионеров в исторических фильмах. (Только не римлянин, а чужестранец из северных краев, как-то так.) Она всякий раз себя одергивает, чтобы не "въезжать" слишком глубоко — кажется, что без его разрешения такое праздное любопытство будет нарушением, что ли… (А чего нарушением-то — это Янка представляет себе довольно смутно. Может, закона свободной воли?) Вот когда он сам созреет и пристанет с ней с расспросами, к примеру: "А скажи, дражайшая сестра, кем я был в прошлой жизни?" — вот тогда можно и посмотреть поподробнее…
"Если бы я родилась мужчиной, то была бы примерно такой же", — подытожила она про себя, поглядывая на Ярика. (В эти последние пару-тройку месяцев какие-то ненормальные стали посещать мысли — хорошо, никто другой их не слышит!)
— Янка, пиво будешь? — вмешался в ее внутренний монолог Антон — кажись, ударник и по совместительству второй гитарист, дай Боже памяти… Вот этот длинных волос никогда не стеснялся, наоборот, всё норовил отрастить рыжий хвост подлиннее. Правда, и на девочку при том не становился похож, что да, то да…
А Антон всё не отставал, вопросительно на нее смотрел, вздернув рыжие клоунские брови. Это он что, серьезно?.. Или на смех думает поднять, как раз по его части! При одном упоминании о спиртном к горлу подступила тошнота, Янка изо всех сил замотала головой и схватила с журнального столика литровую бутылку с водой. Прихлебывая маленькими глотками живительную влагу, со всей возможной твердостью решила: "Ну всё, на ближайшие десять лет — никакого алкоголя! Одна минералка и апельсиновый сок." Антошка на ее манипуляции ухмыльнулся с пониманием (неужели что-то заподозрил?), эффектным движением нырнул под соседнее кресло и глухим насморочным голосом оттуда сообщил:
— Вино, водка, коньяк, мартини… Нету, — при слове "мартини" Янка судорожно сглотнула, вспоминая вчерашние убойные коктейли, и потянулась за отставленной было минералкой.
— Ты что, куришь? — неожиданно спросил Ярослав, отбирая у нее бутылку. Янка с неописуемым изумлением на него уставилась, широко раскрыв и без того большие, как у индийской кинозвезды, глаза. (Ярик не раз удивлялся, что эти ее дышащие восточной негой глазищи до странного не вяжутся с белой кожей и светлыми северными волосами.)