— Всё в порядке? — папа смотрел озабоченно. Кажется, это письмо на несколько минут буквально вырубило меня. — От кого письмо? Или это секрет?
— Так, ерунда! — я махнула рукой. — Давай пить чай.
— А чего одна? — спросил папа, подавая чашку. — Привезла бы… как его… Вениамина. Кстати, как он? Всё клоунничает?
— Хорошо. У него работа, плотный график, — вертя чашку в руках, я старалась выглядеть непринужденно. — Звездой быть нелегко, сам понимаешь.
— А как твоя работа?
— Я ушла в творческий отпуск… Думаю над новой книгой.
— Афина-Паллада! Прямо из головы вылетело! — папа чуть не выронил чашку. Хм, как странно теперь слышать этот привычный ранее эвфемизм, использовавшийся в нашей семье. — Так с чем тебя поздравить в первую очередь: с успешной защитой диплома или писательским дебютом? — он приобнял меня за плечи.
— Для начала с тем, что я просто добралась до дома!
— Ты у меня умница, с какой стороны не посмотри… Только за работу в издательстве всё же держись. Одним писательством не прокормишься, сама знаешь.
— Ты прав, конечно, — я вздохнула. Я приехала не для того, чтобы спорить.
— Ещё чаю? Или я могу заварить брусничные листья — они очень полезные, — папа решил блеснуть полученными за время моего отсутствия знаниями. — Если отвар регулярно пить, повышается иммунитет.
— А если ветку шиповника положить на гроб вампира — он не сможет выйти, — я пролепетала в ответ первое, что пришло на ум.
— Считаешь, стоит запастись и шиповником?
Люблю папу. За понимание, за простоту. За то, что всегда поддерживает мои идиотские затеи и смеётся над моими несмешными шутками. Человек, который принимает таким, какой ты есть, наверное, необходим каждому.
Мой телефон издал истошный вопль — я давно хотела сменить звук сообщения, да всё руки не доходили. Теперь точно придётся, если не хочу довести папу до инфаркта. На этот раз я точно задержусь дома. Даже против своей воли…
«Как доехала? Правда, что в пригородных электричках первый вагон всегда забит маргиналами?» — пришла смс-ка от Вени. Веня знает, что я не люблю разговаривать по телефону, а предпочитаю переписываться. Веня — мой молодой человек. А ещё Веня — клоун. Это не оскорбление, а всего лишь его профессия.
Около двух лет назад одногруппницы затащили меня в цирк на Цветном бульваре. Никогда не была фанатом этого вида искусства, особенно же не любила клоунов (как отзвук засмотренного до дыр в детстве фильма «Оно»). В тот раз, так же не оставшись в восторге от представления, во время антракта, я намеревалась улизнуть, но заглядевшись на довольно интересную архитектуру здания, где, собственно, ютился цирк, обошла его кругом и случайно набрела на чёрный вход. Там-то на крыльце я и познакомилась с Веней.
Высокий, худой, он держал зелёный парик в руке, его же настоящие волосы, похожие на солому, торчали во все стороны. Грим потёк от майской жары, рюши от костюма сбились набок, ярко-красный накладной нос болтался на шее. Он неспешно курил, жмурясь на солнце.
— У вас улыбка потекла, господин клоун, — почти машинально произнесла я.
Он оглядел меня своими светло-серыми глазами. Ужас! Он был едва ли не младше меня. Из зала его было сложно разглядеть, возраст практически не угадывался. Теперь же под внушительным слоем краски я различила, что уголки его глаз немного опущены — обычно это придаёт лицу грустное выражение. Его юность вкупе с драматичным взглядом натолкнули меня на мысль, что играть Пьеро ему пошло бы больше.
— Поделитесь? — он улыбнулся.
— Не уверена, что выйдет, — я подняла уголки рта пальцами. — Моя собственная тоже куда-то сбежала.
— Может, отправимся на её поиски?
И так я осталась. Когда представление закончилось, распрощавшись с одногруппницами, я стала ждать его. Он вышел, выбежал, вылетел, схватил меня за руки и закружил — к вечеру разразился страшный ливень и мы бродили по тёмно-синей Москве, отражающейся в лужах до самого утра. В цирк я больше не ходила.
Он стал избавлением: от тоски, одиночества, от прошлого. С ним я никогда не чувствовала себя собой, той, к которой я привыкла — покинутой и растерянной девчонкой. В нашей паре я скорее была рассудком и волей, пытавшейся всё контролировать, а он был просто смехом. Я благодарна ему. Я не хочу обманывать его, поэтому никогда не говорила те три вожделенных слова, а он, кажется, лишь играет роль беспечного мечтателя, на деле всё прекрасно понимая. Он ничего от меня не требует. И за это я ему благодарна.